Гори, гори, моя звезда
Шрифт:
– Это тебе не галантерея!
– подтолкнул приятеля в бок Аркадий и, расталкивая облепивших прилавок людей, протиснулся вперед.
Несколько минут он зорко присматривался к продавцам и вдруг, схватив за руку одного из них, громко сказал:
– Так не пойдет, дядя!
– Что-с?
– растерялся продавец.
– Проверка!
– махнул мандатом Аркадий.
– Дайте аршин.
Продавец беспомощно оглянулся и протянул аршин Аркадию, а из задней комнаты, оторвавшись от самовара, уже спешил хозяин. Бебешин сам был похож на пузатый самовар. Блестела на круглом животе цепочка от часов, лоснилось лицо и смазанные маслом волосы, коротенькие ручки упирались в бока, он и пыхтел, как самовар, а когда закипал гневом, в горле его что-то булькало. Вот и сейчас он тяжело подкатился к прилавку и запыхтел:
– Что такое? Пфф!.. По какому праву? Пф!.. У меня торговля честная! Пф!..
– Честная?
– прищурился Аркадий.
– Тянете и сбрасываете! Не выйдет номер! Сколько аршин брала, тетка?
– Пять...
– растерянно ответила крестьянка.
– Сейчас проверим!
Аркадий ловко перемерил отрез и торжествующе взглянул на побледневшего продавца:
– Четыре с четвертью.
– Ах, разбойник!
– всплеснула руками покупательница и заголосила: Что же это делается, люди добрые! В чистом виде грабят!
– Спокойно гражданка!
– остановил ее Аркадий.
– Сейчас акт составим.
В горле у Бебешина забулькало, щеки надулись; задыхаясь от гнева, он закричал неожиданно тонким голосом:
– Молокосос!.. Пф!.. Я тебе покажу акт! Пф!.. Вон отсюда! Пф... Пф...
– Ответите за оскорбление личности при исполнении, - с достоинством заявил Аркадий.
– Товарищ Ольшевский, вы свидетель.
– Всегда и везде!
– загадочно ответил Семка, скорбно подняв брови.
– Штраф сейчас будете платить?
– любезно обратился Аркадий к Бебешину.
– Или через суд взыскивать?
– Вот тебе штраф!
– Бебешин сложил жирные пальцы в кукиш.
– Видал?
– А как же!
– подтвердил Аркадий.
– Вы видели, товарищ Ольшевский?
– Фигу-то?
– переспросил Семка и спохватился: - Факт налицо!
– Пройдемте, гражданин Бебешин.
– Аркадий поправил ремень винтовки.
– Куда?
– вдруг испугался тот.
– Там узнаете, - туманно ответил Аркадий и незаметно подмигнул Семке на перетрусившего купца.
Когда Бебешин шел к выходу, он уже не был похож на пышущий жаром самовар. Выкипел. Штраф ему пришлось уплатить в десятикратном размере. А в новенькой тетради, купленной Аркадием Голиковым - учеником пятого класса реального училища, - появилась первая запись:
"Деньги в банке. Завтра в училище! А номер моей винтовки 302 939. Ура!.."
ЧАШКА КОФЕ
Лето стояло пыльное и тревожное. В садах пожухла трава, и листья на деревьях скатывались улитками, прячась от солнца. Когда задувал восточный ветер, казалось, как будто по булыжной мостовой катят пустую бочку из-под керосина. Люди жадно вслушивались и глядели в небо, надеясь увидеть отблески молний. Но это был не гром, а дальние орудийные раскаты.
Наступала армия Колчака.
Слухи об этом быстро расползались по городу, а вместе с ними появились на улицах подозрительные люди в полувоенной форме, штатских костюмах, крестьянских поддевках и даже монашеских рясах. Их видели то на базарной площади, то на монастырском подворье. Они часами просиживали в задних комнатах купеческих особняков, не обходили своим вниманием рабочие бараки, заглядывали в солдатские казармы.
Чаще всего они появлялись в окрестных селах в дни, когда проходила мобилизация на колчаковский фронт. Но попробуй запрети людям свободно расхаживать по городу или выехать в соседнюю деревню, если документы у них в порядке, в спекуляции и грабеже не замешаны, оружия при личном обыске не обнаружено.
По сведениям чекистов, они были связаны с белогвардейскими заговорщиками. Решено было установить наблюдение за всеми подозрительными местами в городе. Особенно за недавно открывшимся кафе "Мавритания".
Днем это было вполне добропорядочное заведение. Белели накрахмаленные скатерти, сверкали кофейники, вкусно пахло сдобным тестом и кофе. Сюда приходили целыми семьями, ели мороженое, пили пузырящуюся воду из разноцветных сифонов.
С наступлением темноты "Мавритания" преображалась! Табачный дым поднимался к потолку, из кухни несло чадом и гарью, гремел разбитый рояль на эстраде. В зале не умолкал гул голосов, звон посуды, выкрики пьяных. Люди ходили от столика к столику, присаживались, пили, ссорились и тут же целовались. Можно было подумать, что вечерние посетители "Мавритании" знакомы друг с другом годами.
Чем ближе время шло к закрытию, тем больше становилось сходство между этими людьми и, когда они, наконец, расходились, казалось, что из дверей ресторана вываливается один огромный, мятый, опухший человек.
А утром зал опять блестел чистотой, свежими скатертями, вкусно пахло сдобой и кофе.
Вот это заведение и должен был посетить Аркадий. И обязательно вечером!
В Чека были получены сведения о том, что в ресторане назначена встреча главарей заговора. Имелись и фотографии. Но чекистов в городе знали, появление их в "Мавритании" незамеченным не пройдет, заговорщики будут предупреждены - и операция сорвется. Тогда-то Чувырин и предложил товарищам послать в ресторан Аркадия, чтобы он опознал нужных людей и дал знать о состоявшейся встрече.
– Мальца никто не заподозрит!
– убеждал Чувырин.
– А я за него ручаюсь. Парнишка отчаянный и с головой!
Вот почему в один из вечеров Аркадий и Семка очутились в шумном зале "Мавритании". Аркадий прихватил дружка по совету все того же Чувырина: "Одному неловко, да и в глаза будешь бросаться, а так зашли, мол, два шалопая жизнь прожигать". Конечно, Семка ни в какие подробности посвящен не был.
Они уселись за столик в углу и, отодвинув в сторону грязные тарелки, принялись разглядывать зал. По тому, как менялось выражение Семкиного лица, можно было легко догадаться, о чем он думает. Вот глаза его испуганно расширились: это он представил себе, что на него смотрят родители. Семка даже съежился и втянул голову в плечи. Но вот он откинулся на стуле, надменно прищурился, забарабанил пальцами по столу. Теперь на него смотрели одноклассники. Семка, наверно, дошел бы до того, что представил себя танцующим среди ресторанного зала с умопомрачительной красавицей, но мечты прервал будничный голос официанта:
– Чего изволите, молодые люди?
Семка опять съежился, испуганно взглянул на Аркадия.
– Кофе и пирожные, - распорядился Аркадий.
– Сколько пирожных прикажете. Вазу?
– Две штуки, - не поддался на провокацию Аркадий.
Прихватив грязную посуду, официант ленивой шаркающей походкой направился в буфетную.
Семка немного приободрился и с интересом огляделся вокруг. Окутанный табачным дымом зал сначала показался ему какой-то огромной машиной, которая, лязгая металлом и звеня стеклом, выполняет однообразную механическую работу: наливает, пьет, ест... наливает, пьет, ест... Потом туман рассеялся - и он наткнулся на чей-то ощупывающий взгляд.