Гори, гори ясно!
Шрифт:
– Что? Ах, да, – я припомнила вчерашний разговор с соседом, – Так это действительно реликвии?
– Пока неясно, но перспектива есть, – туманно объяснил Костя и немедленно перешел к делу. – Скажи, пожалуйста, что представляет собой место, где были сделаны эти находки?
– Деревня Заречье, Лужский район.
– Заречье? Река, так полагаю, Луга? На каком расстоянии от деревни?
– Точно не знаю, – я растерялась от внезапного расспроса с пристрастием. – Не очень близко, но пешком дойти можно.
– Какой рельеф местности, на которой был сделан раскоп? – археолог-любитель закидывал меня вопросами с энтузиазмом прокурора, желающего поскорее вывести преступника
– Это горушка невысокая, – поспешила объяснить я. – Когда-то это место называли Мoгилы.
– Кладбище, что ли? – не понял Костя.
– Нет, просто так называли. Но вообще-то…
– Что вообще-то? – прокурор был весьма дотошным.
– Братья не стали дальше копать, потому что наткнулись на кости. Человеческие, очень древние, судя по всему, – нехотя призналась я.
– Отлично! – хищно обрадовался собеседник. – Я перезвоню.
И действительно, он перезвонил уже в тот же вечер и предложил встретиться на следующий день, выпить кофе и пообщаться. По его словам, удалось выяснить «кое-что любопытное». Я с удовольствием отложила отъезд на дачу, а на встречу с бизнесменом-археологом позвала и Макса, который был заинтригован не меньше меня.
2. ДЕЛА ДАВНО МИНУВШИХ ДНЕЙ
Как известно, лето в Питере короткое и внезапное. Зато зима властвует здесь подолгу, до апреля не отпускает простуженный город из своих колючих лап, и продолжает коварно нападать вплоть до самого июня. Поэтому солнечный и жаркий июньский денек был настоящим подарком измученным холодом и сыростью горожанам. Все моментально адаптировались к этому редкому явлению. Девушки деловито бежали в легких развевающихся платьицах и в босоножках на тонких ремешках, щеголяя свежим педикюром. Юноши в шортах и футболках как ни в чем не бывало разговаривали по телефонам, глядя на голоногих и голоруких девушек как на что-то само собой разумеющееся. Ну, подумаешь, лето – что здесь такого. У питерцев летняя одежда всегда наготове, как снаряжение у пожарника, и теплые дни никого не могут застать врасплох. Мы привыкли, что каждый погожий день надо ловить и использовать на все двести процентов. Сразу успеть все – позагорать, искупаться, выехать за город на шашлыки, посидеть в открытом кафе, поесть мороженого, влюбиться, развести мосты, разочароваться и влюбиться снова. Для нас лето – это вспышка жизни в условиях вечного выживания в городе на Неве, прекрасном всем, кроме своего климата. И, конечно, работодателям стоило бы идти навстречу сотрудникам и признавать хорошую погоду законным основанием для того, чтобы объявить внеочередной выходной. Или, хотя бы, отпустить всех пораньше. А то будет, как в том анекдоте про человека, который все лето проработал. Весь день.
Несмотря на то, что Питер – город весьма многонациональный, на Макса с интересом (а на меня – как на его спутницу – с завистью) поглядывали все встречные девушки, а также некоторые парни. Он давно уже к этому привык, не обращал ни на кого внимания, а вот мне было не по себе.
Неугомонный археолог ждал нас в открытом кафе на канале Грибоедова. Он оказался симпатичным шатеном примерно моего возраста. Одет неброско, но стильно, и каждая вещь, от простой черной футболки до белых кед, скромно говорила о своей эксклюзивности. А еще он был весьма самоуверенным. Такие обычно всем нравятся, плохо только, что они сами об этом прекрасно знают.
– А Макс не говорил, какая ты красавица, – обронил он, без стеснения окидывая меня оценивающим взглядом с головы до ног.
– Спасибо, – сухо поблагодарила я. Не люблю банальностей и лести. Тем более, что знаю, никакая я не красавица. Просто симпатичная… бываю… когда высплюсь и отдохну как следует. Но сегодня я как раз выспалась и отдохнула, так что комплимент освоила.
Мы расположились на плетеных креслах и заказали кофе.
– Так что ты нарыл? – иронично осведомился Макс.
– Это вы нарыли. А я – нашел информацию, – веско сказал Костя.
Похоже, шуток над собой Костя не любил. И, судя по тому, что сразу, без предисловий, высыпал на стол знакомые мне предметы и принялся делиться найденной информацией, не привык зря терять время.
– Итак, что мы имеем: несколько бусин разной величины, железное кольцо с полудрагоценным камнем, серебряные монеты, бронзовый браслет, сережка и металлическая бляшка. Бусины шарообразные, стеклянные и сердоликовые. Несколько зеленых – они особенно ценились. Вполне традиционные, бытовали у славянских племен на северо-западе. Эти украшения принадлежали женщине, причем небогатой. Браслет – не самой тонкой работы, просто витая бронзовая проволока. Сережка и кольцо тоже простые, не из дорогих. Предметы подобного типа были в обиходе с восьмого по одиннадцатый век.
– Широкий разброс, – не удержалась я.
– К сожалению, провести радиоуглеродный анализ, чтобы определить более точную датировку, у меня не было возможности. – Костя посмотрел на меня сурово, как профессор на болтающего во время лекции студента. – Зато монеты могут рассказать куда больше. Дело в том, что свои деньги в Древней Руси не чеканили до десятого века. В обращении были римские серебряные денарии и иранские драхмы, а до этого в ходу были шкурки пушных зверей. Присмотритесь-ка, что изображено на этих монетах? – Костя подтолкнул по одной монетке к Максу и ко мне, дабы сделать процесс опознания находок более интерактивным.
Я пригляделась, но так и не смогла ничего разглядеть на своей, настолько истертым было выбитое невесть когда изображение.
Макс тем временем что-то углядел на той монетке, которая досталась ему.
– Вроде как крест, – неуверенно произнес он.
Я вгляделась в потемневший неровный кружок, который держал на ладони Макс, и, действительно, разглядела тонкий крест, и латинские буквы по кругу. Прочитать надпись не смогла, как ни силилась.
– И о чем же нам может сказать этот крест? – продолжал задавать наводящие вопросы Костя.
Я пожала плечами. Все равно не угадаем.
– Крещение Руси при князе Владимире? – попробовал Макс.
– А вот и нет! – Костя с явным удовольствием опроверг его робкую догадку. – Это византийский крест. На кафедре мою догадку подтвердили и датировали эти монеты девятым веком. Известно, что волна восточного серебра попала на территорию Древней Руси из Византии вместе с варягами, которых византийские правители охотно брали на службу. И это – первая отсылка.
– Куда? – попыталась уточнить я, но Костя лишь хитро улыбнулся и продолжил:
– Я не просто так интересовался у тебя о месте, где твои сельские родичи так удачно вскопали грядку. Холм, у подножия которого, по твоим словам, были сделаны находки, может представлять собой не что иное, как могильный курган. Обряд захоронения в земляных курганах пришел к славянам тоже вместе с варягами. Каменные насыпи над погребальными камерами стали сооружать уже позднее, в одиннадцатом веке, при Владимире Святом и Ярославе Мудром. Простых людей в курганах не хоронили, значит, это захоронение очень знатного человека. Кстати, название Могилы, которое ты упомянула, вполне логично и происходит из тех времен, когда местное население прекрасно знало, чем на самом деле являлась сия горушка.