Горизонты нашей мечты
Шрифт:
— Ну и в чем же я ошибся? — неприязненно осведомился Терабой.
— Во многом. Как бы тебе показать…
Иномирянин задумчиво постучал пальцем по носу.
— Ага. Ну-ка, дай карандаш.
Он выхватил карандаш из руки не успевшего даже пошевелиться Терабоя, уселся на пятки и склонился над одним наброском.
— Смотри. Вот у тебя вид отсюда, с крыши — на Мировую Сферу. Сам-то никакой несуразности не замечаешь? Хотя бы в самом храме?
Терабой лишь пожал плечами. Рисунок казался уродливым и кривым. Он очень старался, когда выводил линии, но все выглядело совсем не так, как в жизни. Он не понимал, в чем дело, но что рисунок никуда не годится, понимал и сам.
— Ничего, если я немного почеркаюсь? — карандаш в руке Мая запорхал по бумаге. — Вот так, так и так. Сейчас видишь?
Терабой всмотрелся. Иномирянин набросал всего несколько косых штрихов, но рисунок стал еще более уродливым. Что он сделал?
— Есть такое понятие — перспектива. Человеческий глаз видит далеко не все, что может увидеть, и в то же время домысливает многое. Задача художника — вовсе не в том, чтобы сделать скверную фотографию, в смысле, совершенно достоверное изображение. Он должен заставить работать воображение зрителя, чтобы то домыслило… нечто. Что-то такое, что покажется правильным ему самому. Законы перспективы, в частности, объясняют, как можно на одном и том же рисунке создавать иллюзию глубокого пространства или, наоборот, ощущение уплощенности. Я провел всего лишь несколько параллельных линий — но видишь, как изменился рисунок?
— Ну… купол набок заваливается? — неуверенно предположил юноша.
— Да. А почему? А потому, что ты пытаешься рисовать строго параллельные линии. Но для глаза они на расстоянии визуально сходятся. Значит, две стены одного здания тоже должны сходиться на расстоянии. А у тебя на рисунке они идут строго параллельно друг другу, создавая иллюзию, что храм расширяется вдаль. А поскольку оно у тебя смещено вбок рисунка, создается еще и впечатление, что оно заваливается. Перспектива — вот ключевое слово. Именно с ней тебе следует учиться работать в первую очередь.
— Все-то ты знаешь! — враждебно сказал Терабой. — Откуда только?
— Все я не знаю. Никто не может знать все, башка распухнет и лопнет. Но кое-что в предмете понимаю. Приходилось, знаешь ли, подрабатывать карандашом и мольбертом. Так… извини, конечно, но пока мне не до тебя. Нет у меня времени тебя натаскивать. Потом, когда с текучкой разгребусь, поработаем вплотную. Вот тебе домашнее задание.
Май схватил еще один валяющийся лист бумаги, недоуменно окинул взглядом неровные строчки текста, перевернул и принялся быстро рисовать. Карандаш в его пальцах так и порхал. Терабой дернулся, но удержался. Только бы он не выбросил записи! Он нагнулся и принялся собирать с крыши разбросанные ветерком листы.
— Держи, — через минуту сказал Май, протягивая ему набросок. — То же, что рисовал ты, только в правильной перспективе. На досуге сравнишь детали и попробуешь сделать выводы самостоятельно. Найдется свободная минутка, поговорим.
Терабой молча взял лист, сунул его в середину пачки, пачку запихнул во внутренний карман кителя и пошел к спиральной лестнице, обвивающей верхний резервуар башни. Его сердце размеренно бухало. Откуда именно здесь и сейчас взялся демон-иномирянин? Совпадение? Или…
Он ухватился за поручни лестницы и принялся спускаться по ступенькам. Он так и не увидел, что Май Куданно следит за ним прищуренным настороженным взглядом.
"Бокува, контакт. Палек в канале. Подключись визуально, будь так добра. Хочу показать кое-что".
"Бокува в канале. Формирую проекцию. Конец связи".
Девочка с разноцветными глазами — один красный, другой зеленый — и золотой брошью с фиолетовым сапфиром беззвучно возникла возле Палека на крыше.
— Да? — коротко спросила она.
— Кадет, который спускается по боковой лестнице — он кто? Я видел его в классе и на соревнованиях по плаванию, но имя в памяти не отложилось. И метку повесить не удосужился.
— Терабой Горизонт, ко-нэмусин. Формальный возраст — пятнадцать лет. Второй курс, щит второй категории, происхождение по легенде — графство Мейсара. С ним что-то не так?
— Что он ко-нэмусин, я уже понял. У него чисто человеческое восприятие оптических эффектов, искины так не ошибаются. Бо, как он попал сюда, наверх? Насколько я в курсе, кадетам запрещено подниматься на водонапорную башню, а лестница снизу забрана решеткой и закрыта на замок.
— Сейчас проследим. — Бокува помолчала. — Любопытно. У него есть своя копия ключа, неофициальная. Все три официальных реплики сейчас на своих местах. Нет, я не знаю, откуда у него ключ.
— Забавно. А теперь посмотри в том направлении. Что ты видишь?
— Храм, известный как Мировая Сфера, а также прилегающие к нему окрестности. В главном зале содержится Глаз Бога — артефакт, в соответствии с легендой пробуждающий в человеке способности Защитника. Здание принадлежит Святой Церкви и находится на границе территории Академии с целью облегчения…
— Спасибо, Бо, я в курсе. Важно, что речь идет об одном из наиболее охраняемых объектов во всем Сайлавате.
— Самом охраняемом, если точнее.
— Не суть. Бо, как думаешь, что написано здесь?
Перед Палеком в воздухе возник призрачный лист бумаги, исписанный неровными каракулями.
— С вероятностью более девяносто процентов текст описывает графики смены караульных отрядов и шаблоны патрулирования местности, — бесстрастно ответила Бокува. — Почерк принадлежит кадету Терабою Горизонту. По совокупности обстоятельств следует предположить, что он является агентом одного из графов, скорее всего — графа Мейсары, Симы Ёко. Ты намеренно его выслеживал?
— Я специально назначил прошлый сбор здесь, на башне. Такая вышка, да еще и на холме — идеальный наблюдательный пункт. Мне хотелось посмотреть, что и как отсюда видно. А на месте, где я сейчас застал Терабоя, остались следы засохшей грязи. Кто-то явно поднимался сюда раньше. Ну, я и повесил колокольчик. Когда он зазвонил, сунулся сюда — и на тебе.
— Что ты намерен делать?
— Я? — удивился Палек. — Я вообще-то тебя спросить хотел. Сиори сейчас дергать незачем, Яни не в теме, так что тебе решать.