Горизонты оружия
Шрифт:
Последнее слегка прокомментирую. В ряде прежних «оружейных» работ я писал о том, что определять длину античного клинка по его изображению на античной же мозаике, рельефе и т. п. надо с большой осторожностью: практически всегда «виртуальный образ» существенно уступает реальности. Вообще-то так и есть, но… снова поправим кое-кого, на сей раз не Плутарха и не Валентинова. Археология подтверждает: многие гладиаторские мечи, формой близкие к легионерскому гладиусу, — «содержанием», т. е. размерами, уступали ему этак вдвое. В других же случаях различие затрагивало и форму. Кривой меч-ятаган (махайра, копис, фалката, тот же фракийский меч, который «по уставу» вроде бы был положен Спартаку) — оружие страшное что в конной, что в пешей рубке. Но и тут у гладиаторов в руках чаще всего — укороченные, облегченные разновидности, скорее с «сабельной», чем с «ятаганной» заточкой, — что при тех параметрах и материале клинка колющему удару
На редкость полная защита головы и «рабочей» руки, столь же полная незащищенность корпуса — и… ослабленный, не слишком боевой вариант «фракийского меча» в качестве наступательного оружия
Именно тут никаким гуманизмом и не пахло: все эти ухищрения — та же «забота о публике». Современно выражаясь, «оборудование для спецэффектов», позволяющих оттянуть простой и грубый финал, украсить бой кровью множества «лишних» ранений. Да, такого оружия и впрямь можно стыдиться, как тюремной робы, — и, вне зависимости от эмоций, при первой же возможности заменять его общевойсковыми образцами!
Кроме зрителей живых, предполагался все-таки и «взгляд с того света» — поскольку начало классической гладиатуры, как ни крути, привязано к заупокойным играм. Мы уже говорили, что «виновникам торжества», кажется, был важнее процесс, чем результат: непременная смерть участников им не требовалась, оружейные спецэффекты тоже интересовали мало. Так что же им было нужно?
Тут действительно есть резон первым делом вспомнить об этрусках, у которых погребальная церемония сопровождалась поединками рабов (скорее — обращенных в рабство пленных): друг с другом и с животными (о чем еще скажем). Но… Во-первых, не факт, что это всегда были рабы, а не родичи и не «братья по оружию» — им, возможно, подобало вот так почтить память покойного. Во-вторых, этрусская тризна вообще-то включала в себя массу ритуальных действий: и классические жертвоприношения (в последнюю очередь — людей, но если да — то уж точно пленных рабов!), и разного рода «половецкие пляски»… И наконец, почти точные аналоги греческих спортивных состязаний (явно у эллинов позаимствованные!), включая бокс, борьбу, метание диска… На уровне современных знаний очень трудно определить, где заканчивалось все это — и начинались сугубо протогладиаторские игры. Думается, сие мудрено было определить и самим этрускам. А также, пожалуй, и остальным италийским народам (включая непосредственных предков римлян), у которых тоже что-то подобное бытовало — хотя, может, и не в полном комплекте.
Да и надо ли «зацикливаться» на Италии? Еще у самого Гомера мы встречаем аналогичные сцены, когда на тризне происходит и жертвоприношение пленных, и сопровождающиеся раздачей ценных наград гонки на колесницах, состязания лучников, борцов, бегунов, бойцов при полном оружии (!)… Правда, последних «развели», опасаясь смертельного исхода для обоих: ведь они мало сказать не рабы, но даже не рядовые воины — а знатнейшие и прославленнейшие военачальники, герои, цари! А самые серьезные, без малого смертельные травмы в ходе этой же тризны получает… один из кулачных бойцов. Причем его противник-победитель изображен почти сатирически — никакой он не герой и не великий воин, а звероподобная груда мускулов, пригодная лишь для таких вот «условных» поединков. Вполне гладиаторское отношение к персонажу!
Эта сцена почти один к одному перекочевала из «Илиады» в «Энеиду». Ну, что Вергилий занимался плагиатом — ладно, боги (римские и греческие) ему судии. Важно другое: римские читатели воспринимали его писания не как «историческую фэнтези», а как «исторический роман», фантастикой им это не казалось, они и по другим преданьям знали о таких вот «многокомпонентных» тризнах. Звериной травли тут, правда, не видно — но она и у этрусков бывала в лучшем случае через раз.
То есть протогладиатура «растворена» во многих древних мистериях, совсем не обязательно являясь самой зловещей их частью. Если же считать все такие мистерии демоническими — то, пожалуй, мы слишком далеко зайдем. Ну да, да, что-то от жертвоприношения там было, как иначе чтить богов и предков? что, в наше время научились обходиться СОВСЕМ без «однокоренных» элементов (ну, проанализируйте до донышка ритуалы и обычаи, принятые в современном обществе!)? и почему вдруг само наличие такого элемента предполагает жертвоприношение ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ? Если так, то ведь и вся европейская драматургия происходит от специфически афинского жертвоприношения Дионису (от которого дважды в году полагалось «откупаться» пьесами), и весь спорт —
Едва ли мы ошибемся, предположив: рост масштабов гладиатуры, превращение ее в необходимый элемент функционирования государства, в общенациональный допинг — все же из серии «это нужно не мертвым, это нужно живым». Хотя толпа, исступленно требующая все новых и новых игр, равно как верховная власть, идущая навстречу этим требованиям, вполне может убедительно объяснить себе, насколько это необходимо для душ отдельно взятых предков или «коллективной души» страны.
(Опять-таки: у фантастики, в отличие от реальности, есть возможность и иной мотивации!)
Так что Август, постаравшись чуть-чуть скорректировать ситуацию, действительно совершил едва ли не подвиг. В дальнейшем уже почти никакой император не решался накладывать на зрителей вообще какие-либо ограничения: безопаснее было лишить народ хлеба, чем зрелищ…
«…Имя “Спартак” действительно существовало, но не во Фракии. Имя это — греческое и не такое уж неизвестное. Вот только людей этим именем не называли. И вот почему.
Была в Греции такая богиня — Артемида. Как-то увидел ее возле ручья охотник Актеон. Богиня в это самое время изволила водные процедуры принимать. Заметила Артемида, что за нею подсматривают — озлилась. Озлилась и Актеона в оленя превратила. Псы же Актеоновы, хозяина не распознав, на клочья беднягу разорвали.
История известная. Менее известно, как псов Актеона звали. А звали их так: одного Омарг, второго Борес, а третьего… Одни авторы пишут “Спарт”, а вот другие — “СПАРТАК”.
Так неужели “Спартак” — собачья кличка? Неужели нашего великолепного парня звали Бобиком?»
Насчет «собачьего» имени — пожалуй, можно согласиться! Хотя, по мне, это не имя, а порода. Как раз римские мастера художественного слова, пересказывая данный миф, имя-кличку «Спартак» не называют, по-моему, ни разу — зато упоминают примерно на этом месте пса «лаконской (т. е. спартанской!) породы». В общем, вождь восставших получил прозвание примерно в том же духе, как главный герой романа Ф. Разумовского «Волкодав» или даже М. Семеновой «Смилодон»… ой, кажется, наоборот.
Своры таких вот специально обученных псов обычно имели профессию охотничью (включая и травлю опасного зверя) или охранную (вплоть до патрулирования окрестностей военного лагеря). Но они же составляли довольно распространенную принадлежность «крутой» гладиаторской арены. Причем использовали их не только против животных…
Звери и бестиарии «в одной упряжке», на одном «поводке»
Еще с этрусских времен существовал такой тип аренных сражений, как бой не вполне вооруженного человека со свирепым псом, причем оба участника находились друг по отношению к другу «на привязи», длину которой регулировал судья. В римское время эта «связка» использовалась уже для более эффектных животных — львы, медведи, леопарды (такую экзотику этрускам было не потянуть!), — и более вооруженных гладиаторов.
Собственно, животных порой выпускали на арену свободно (но тогда они, не способные проникнуться человеческим зверством, могли и разочаровать публику; так что для подстраховки среди них обычно было несколько обученных зверей, знающих, что им надлежит делать при встрече с бестиариями). Людей же, наоборот, далеко не всегда вообще снабжали оружием: могли их выгнать прямо-таки на убой, на растерзание. Если римская юстиция или устроители игр желали кого-то не просто вывести на арену, но обязательно убить — то обычно это делалось при помощи диких зверей (или все той же собачьей своры, свирепость атаки которой обеспечивала никак не меньший эффект, чем нападение льва!), не дававших осужденному шанса завоевать сочувствие публики [15] . (В «стандартной» гладиатуре такой шанс у него был: завоевав в нелегком поединке победу, он мог рассчитывать не только на помилование, но даже на свободу! Если и не сразу, то по прохождении обычного «гладиаторского пути».) Но имелась среди бестиариев-звероборцев и «звездная» профессия: венатор. То есть «охотник». Не жертва и даже не просто один из участников звериного шоу, но обученный, профессиональный боец со зверями. Иногда ему вообще полагалась отдельная группа поддержки (вроде той, что опекает матадора на современной корриде), в которую входили, помимо прочего, и обученные псы.
15
За всю историю Древнего Рима, кажется, лишь герои фильма «Звездные войны. Эпизод II» ухитрились не только обойтись без сочувствия публики, но даже одержать победу над всеми своими четверо- и болееногими противниками!