Горький берег солёного моря
Шрифт:
Но потом они охладели к молодому человеку. Его присутствие рядом с Анной стало нежелательным. И тогда молодым людям не осталось ничего другого, как только встречаться тайно. Убегать в горы, бродить по лесам, по лужкам на крутых склонах и прятаться от летнего зноя и зимних холодных ветров в развалинах церкви на берегу непокорной горной реки.
Теперь Анна жалела, что не дала согласия Василию сбежать вместе, когда у них был такой шанс. Она как всегда решила, что ее возлюбленный шутит, потому что не могла представить себе, чтобы он думал так смело и опасно. Да и себя, убегающей от родителей, девушка никак не могла представить. Несмотря ни на что она все же была любящей и послушной дочерью.
Тем временем в столовой ждали только ее. Стол уже был накрыт. Родители и ее младшая сестра уже заняли свои места. Они о чем-то разговаривали, но едва Анна отворила дверь, разговор прекратился. Девушка вошла, извинилась за опоздание и села.
Не сказав ни слова, Трофим Игнатьевич велел подавать завтрак. Молчание сохранилось и тогда, когда все принялись за еду. Напряжение повисло в воздухе, и Анна уже готова была сама нарушить тишину, лишь бы только не чувствовать, как оно нарастает.
Впрочем, ей не пришлось усугублять свою вину.
– Ты опять ходила на причал? – спросил отец, искоса поглядывая на Анну.
Девушка дожевала ложку каши и ответила:
– Да.
Отец хотел сказать что-то еще, но решил промолчать. Не к чему было зря сотрясать воздух. Трофим Игнатьевич знал, что перепробовал уже все способы убедить Анну в ошибочности ее действий. И ни один не помог. Теперь ему оставалось лишь запереть дочь в комнате и никуда не выпускать, но это была крайняя мера и пойти на нее купец пока не отваживался.
В отличие от отца мать всегда ругала Анну и никогда не упускала возможности сделать это еще раз:
– А сколько уже раз мы запрещали тебе ходить? Сколько?
– Много, – тихо сказала девушка, не отваживаясь посмотреть Дарье Емельяновне в глаза.
– Ой, мамочка, ее не перевоспитаешь, – вставила Марина.
Отец строго посмотрел на младшую дочь, и девушка виновато опустила голову. Дарья Емельяновна тоже примолкла. И вновь нестерпимая тишина повисла в столовой. Анна пыталась есть, но кусок не лез в горло. Девушка сложила салфетку и начала вставать из-за стола, но отец жестом велел ей остаться.
– В этом году тебе девятнадцать исполняется. Засиделась ты, милая, в родительском доме.
– А все из-за твоего поведения, из-за этих прогулок на причал! – поспешила добавить Дарья Емельяновна. – В городе ни одного приличного кавалера не осталось, который бы согласился на брак с тобой.
Анна постаралась выглядеть виноватой, но в душе надеялась, что этот упрек станет последней фразой в неприятном разговоре.
– К счастью, папенька, подыскал тебе достойную партию, – с улыбкой сообщила Марина.
Анна почувствовала, как у нее холодеют руки. Она резко подняла голову и тут же почувствовала легкое головокружение. Должно быть, и лицо ее побледнело, потому что отец смотрел на старшую дочь с заметной обеспокоенностью. И все же это не остановило его от того, чтобы сказать:
– Князь Леонид за тебя сватался. Тот, что из разорившихся дворян, поэтому приданое попросил большое, но… все-таки князь. И я дал свое согласие на этот союз.
Девушка смотрела на отца, чувствуя, что если отведет взгляд в сторону, то вовсе перестанет видеть окружающий мир. Она была в ужасе, она хотела расплакаться, она хотела упасть на колени и умолять отца сказать, что все это глупая, злая, но все-таки шутка. Она не хотела верить в то, что отец действительно может выдать ее замуж за какого-то князя, вопреки ее желанию…
Однако Трофим Георгиевич молчал. На душе у него было неспокойно. Он понимал, как тяжело сейчас его дочери. Но сказать о своих чувствах не смел. Отец знал, что если покажет сейчас свою тревогу, то Анна вновь заговорит о своей жизни, о своей любви, о клятвах, которыми связала себя с сыном кузнеца, и он не сможет не прислушаться к ее словам.
Но Анна ничего не сказала. Известие так шокировало ее, что девушка не смогла даже попросить позволения выйти из-за стола. Бледная, словно призрак, Анна встала и направилась к выходу.
– Как бы она чего не сделала с собой, – прошептала Дарья Емельяновна. – Мариночка, иди присмотри за сестрой.
Младшая дочь послушно встала и покинула столовую. Лишь после этого Трофим Георгиевич смог выдохнуть спокойно.
* * *
Тем временем Марина брела следом за Анной по улицам города, гудящего, словно осиное гнездо. Туда-сюда сновали портовые грузчики с какими-то телегами. Одетые в забрызганные грязью плащи поверх дорожной одежды спешили к порту и прочь от него посыльные. Распродавшие товар торговцы рыбой прямо возле порогов своих домов отмывали телеги. Бегали собаки, гоняли кошек, изредка возле сточных канав попадались крысы.
Марина поначалу морщилась, стараясь не показывать, насколько противно идти ей по улицам в этот час. Потом все же не выдержала и подобно какой-нибудь знатной даме прикрыла нос и рот белым кружевным платком. Впрочем, от вони это ничуть не помогло спастись.
– И зачем надо было тут идти? Ведь есть и другие улицы, ведущие в порт? – спрашивала девушка.
Будь на то ее воля, она бы даже не посмотрела в сторону бедных кварталов, не то, что пошла бы через них к морю. А в том, что сестра ведет ее к морю, Марина даже не сомневалась. И действительно, через несколько минут дома расступились, открывая вид на каменистый пляж, рыбацкие лодки на нем и набегающие на берег пенные волны. Справа гудел порт, слева полоска пляжа упиралась в скалистые выступы холмов.
Марина поежилась от холода и невольно отругала себя за то, что не взяла какой-нибудь шали, хотя знала, куда приведет ее сестра. Ведь, несмотря на то, что солнце уже вовсю светило, на ветреном пляже тепла совсем не чувствовалось.
Прячась от ветра и посторонних глаз, девушка присела на скамейку возле крайнего дома и стала наблюдать за сестрой. Анна холода словно не чувствовала вовсе. Она медленно брела навстречу его порывам, изредка бросая взгляды в сторону моря. На щеках у нее блестели слезы.