Горький дым
Шрифт:
— Допустим, был. — Максим взял девушку за руку, но она выдернула ее. — Ты не волнуйся, Стефа, садись. Вообще я не имею права отвечать на твои вопросы, так как посещение квартиры Лакуты — служебная тайна. Однако тебе признаюсь: был.
— Что вы искали там?
— Вот на этот вопрос...
— Я помогу тебе: листок со списком?
— Ну если ты так проинформирована...
— Ты подслушал мой разговор со Щупаком, и я не прощу тебе!
— Я не имею права обсуждать с тобой эту проблему и очень прошу...
— Вы нашли список?
— По-моему,
— Не ври.
— Мне неприятно вести разговор в таком тоне.
— Думаешь, мне приятно?
— Так прекратим.
— Мне нужен список.
— Стефа, милая, я не понимаю...
— Все ты понимаешь. Отвечай, вы нашли список?
— Не знаю.
— Значит, нашли. Где он?
— Ты ставишь меня в неловкое положение.
— У Лодзена?
— Допустим.
— Ты видел его?
— Если даже и видел, какое это имеет значение?
— Вот что, Максим, — сказала Луцкая угрожающе, — я не хотела этого делать, но вынуждена. У тебя короткая память, и ты забыл небольшую поездку за город в «мерседесе».
— Отчего же, помню. И благодарю за организацию приятной прогулки.
— Она может повториться. Только тогда все обошлось легко!
— Угрожаешь?
— Напоминаю.
— А я считал тебя другой...
— Максим, неужели ты такой глупый? Нам, понимаешь, нам с тобой нужен список!
— Если бы ты мне сказала раньше...
— Ты знаешь, чего он стоит?
— Полковник Лодзен не делится с подчиненными своими секретами. — Максиму хотелось, чтобы Луцкая поверила: все пошло не от него, а от Лодзена. Наверное, он закинул ей какую-то искру сомнения, так как она сказала взволнованно:
— Тот список стоит того, чтобы его достать. Там хватит до конца жизни, и я не преувеличиваю.
— Неужели он столько стоит? — изобразил удивление Рутковский.
Луцкая внимательно посмотрела на него: может быть, и в самом деле не слышал их разговора со Щупаком, а Лодзен из других источников узнал о списке Лакуты? Может, Лебедь проинформировал ЦРУ? Наверное, нет, кто же выбрасывает деньги из собственного кармана? А Лебедь не мог не знать: если американская разведка выйдет на ценности, считай, что все прилипло к рукам, и к каким рукам — не вырвешь!
Решила не таиться перед Рутковским: если подслушал их разговор, все равно знает о ценностях, если нет — может зажечься перспективой обогащения и достать копию списка.
— Вы передали Лодзену список людей, у которых хранятся ценности наших куреней, — сообщила, пристально глядя на Рутковского.
— Неужели?
— И если ты сможешь достать копию, мы опередим полковника.
Максим махнул рукой:
— Как я достану? У Лодзена такой сейф и охрана... Все равно что ограбить банк.
— Ты не знаешь пана Щупака. Слышал, как его называют? Хромой дьявол!
— Ну и что?
— Считай, что сам себе подписал смертный приговор.
— И ты с ним согласна?
Луцкая нервно поднялась.
— От меня зависит мало.
— Но наши отношения...
— Да, наши отношения!
Она сделала шаг к Максиму, подняла на него синие глаза, и Рутковский вдруг подумал, что весь этот разговор померещился ему... Но как она сказала тогда Щупаку: «Все, что касается Максима, я буду решать сама...» И сейчас только прикрывается именем Щупака.
— Считаешь меня виноватым? — спросил он.
— Разберемся...
Стефания ушла не оглядываясь, не обернулась и в дверях, хоть Максим хотел этого: надеялся прочитать в ее глазах приговор себе. Но он и так не тешил себя надеждами: от Хромого дьявола добра не жди.
Рутковский зашел к полковнику. Лодзен выслушал его вежливо и серьезно, Максим уже подумал, что его миссия увенчается успехом и полковник призовет бандеровцев к порядку, но Лодзен, усмехнувшись, ответил:
— Все это глупости. — Помахал неопределенно рукой и добавил более категорично: — Пустые угрозы, не обращайте внимания.
— Вы должны знать их службу безопасности и Щупака, — не сдавался Максим. — И у меня уже есть печальный опыт...
— Что было, то сплыло, — не согласился Лодзен. — Я бы на вашем месте не был таким мнительным.
— Они готовы на все ради списка резидентов.
— Нет, — возразил полковник, — Щупак — умный человек и должен понять: если список в наших руках, его карта бита.
— И вы рекомендуете?..
— Не волнуйтесь и работайте спокойно. Щупак не осмелится пойти против нас.
Разговор не удовлетворил Рутковского. Конечно, Щупак не осмелится на открытый бунт против разведки. Лодзен в таком случае быстро скрутит ему шею. Но он же, Максим Рутковский, лишь работник РС, Щупак это знает, а уверения Лодзена расплывчаты и неубедительны.
Поразмыслив немного над ситуацией, Максим решил, что должен прежде всего посоветоваться с Олегом и вообще сам позаботиться о себе. Для этого должен был развязать себе руки, — суровый регламент работы на РС сковывал его. Он пошел к Кочмару и попросил недельный отпуск.
— Зачем вам, пан Максим? — искренне удивился тот. — Через месяц идете в оплачиваемый...
Рутковский догадывался, что Кочмару известно о его встрече с Лодзеном. Пан Роман в последнее время обращался с ним как с равным и угостил даже однажды в буфете рюмкой коньяка: жест, совсем не свойственный шефу. Потому и отделался туманным объяснением: мол, у него некоторые дела личного характера, он разговаривал уже с полковником и тот порекомендовал обратиться непосредственно к пану Роману. С другим Кочмар и не разговаривал бы — сразу выгнал бы из кабинета, а Рутковскому дал-таки недельный отпуск, решив, что, наверное, Максим просто темнит, отпуск согласован с Лодзеном и Рутковский в крайнем случае добьется своего, игнорируя его. Этого же Кочмар допустить не мог — кому хочется, чтобы начальство плохо думало о тебе?