Горький дым
Шрифт:
Щ у п а к. Не ждал другого ответа.
С т е ф а н и я. Слушаю.
Щ у п а к. Это история старая и начинается еще с войны. Конечно, ты понимаешь, что, свертывая свою деятельность на Западной Украине и в восточных воеводствах Польши, мы оставляли там своих людей.
С т е ф а н и я. Агентуру?
Щ у п а к. Были у нас самые секретные агенты, и список их в одном экземпляре хранился у пана Лебедя. Были и списки преданных нам людей, информаторов, сочувствующих.
С т е ф а н и я. Подождите, пан Модест, не связан ли ваш приезд сюда с убийством Лакуты и его контактами с полковником Лодзеном?
Щ у п а к. Я всегда знал, что ума тебе не занимать.
С т е ф а н и я. Лакута что-то продал американцам?
Щ у п а к. Продал, и мы узнали об этом через своих людей в ЦРУ.
С т е ф а н и я. Что?
Щ у п а к. Не спеши. Один из списков наших информаторов пропал. Он исчез в первые послевоенные годы, когда в Польше проводилось заселение западных воеводств. Туда переехало много украинцев из Жешувского и Люблинского воеводств, и наши люди уточняли списки информаторов. Отвечал за эту работу родственник пана Зиновия, его дядька Иосиф Лакута. Польская служба безопасности выследила его, пан Иосиф погиб, отстреливаясь, на каком-то хуторе, и считалось, что списки либо были сожжены Иосифом Лакутой, либо попали в руки польской контрразведки. И вдруг через столько лет попадают в ЦРУ. А полгода назад умер брат Иосифа Лакуты, отец пана Зиновия...
С т е ф а н и я. Значит, списки сохранялись у отца Зиновия Лакуты, и он, разбирая бумаги отца, нашел их?
Щ у п а к. Думаю, что было именно так.
С т е ф а н и я. И продал Лодзену?
Щ у п а к. На свою голову.
С т е ф а н и я. Вы не вышли на след Богдана и Стефана?
Щ у п а к. По предварительным данным, они в Австралии. Найдем.
С т е ф а н и я. Шкуры!
Щ у п а к. Дело не в них.
С т е ф а н и я. В списках? Но я же поняла, что они у американцев. В надежных руках, и вы все равно передали бы их ЦРУ?
Щ у п а к. Ты права, но есть небольшая деталь. Пану Лебедю известно, что к спискам Лакуты, а там насчитывалось более шестисот фамилий информаторов, был подколот еще лист, и самый важный. Семь фамилий, вот так, семеро наших доверенных людей, известных только Иосифу Лакуте, и у четырех из них сохраняются ценности расформированных куреней.
С т е ф а н и я. Со мной можно и без дипломатии, пан Модест. Разбитых и уничтоженных... Какое это теперь имеет значение?
Щ у п а к. Имеет, и очень большое. Американцы должны поверить, что мы не разбиты и уничтожены, а временно ушли в подполье. Поняла?
С т е ф а н и я. Будто они ничего не понимают...
Щ у п а к. В ЦРУ все понимают. А политикам глаза замылить не мешает. Но вернемся к спискам. Этих семерых Лакута не передал Лодзену.
С т е ф а н и я. Он вел переговоры с Лодзеном через...
Щ у п а к. Я знаю через кого, и, если тебе трудно...
С т е ф а н и я. Почему трудно? Через Максима Рутковского. Он работает у них на радиостанции, и мы встречаемся.
Щ у п а к. Что это за птица?
С т е ф а н и я. Моя информация может быть необъективной.
Щ у п а к. Я верю в твой разум.
С т е ф а н и я. Богдан со Стефаном проверяли его.
Щ у п а к. И он выдержал испытание?
С т е ф а н и я. Вы же знаете Богдана!
Щ у п а к. Да, аргументы, пожалуй, весомые. Но дополнительный список мог прилипнуть к его рукам.
С т е ф а н и я. Откуда мог знать, кто такие?
Щ у п а к. И дураку ясно: идут отдельным списком...
С т е ф а н и я. Логика в этом есть. Однако зачем Рутковскому списки, если не работает на какую-нибудь разведку?
Щ у п а к. Может, рассчитывал продать? Тому же Лодзену?
С т е ф а н и я. Навряд ли. Поставил бы точку на своей карьере. А он парень умный.
Щ у п а к. Ты дурака не выберешь.
С т е ф а н и я. И откуда мог знать о ценностях?
Щ у п а к. Об этом не знал никто, кроме Лебедя и Иосифа Лакуты. Пан Зиновий мог догадываться, что это — список резидентов, и придержать его. Через некоторое время, вероятно, надеялся продать полковнику за значительно большую сумму.
С т е ф а н и я. Сколько получил за списки?
Щ у п а к. Семьдесят пять тысяч долларов.
С т е ф а н и я. Ищи теперь Богдана со Стефаном!
Щ у п а к. Конечно, с такими деньгами...
Рутковский остановил бобину и закурил. Дело принимало совсем неожиданный оборот, и нужно сосредоточиться. Глубоко затянулся несколько раз и снова включил магнитофон.
С т е ф а н и я. А сколько у тех резидентов? Ну ценностей?
Щ у п а к. Там, Стефа, бешеные деньги. Если сохранились... Допустим, часть из них хлопцы истратили, не без этого, но и продать в Польше золото и бриллианты не так просто. И если мы найдем списки, не забудем и тебя.
С т е ф а н и я. Это — деньги организации.
Щ у п а к. Много имеешь от Стецько? Если бы он заботился не о себе, а об организации... Короче, про ценности никто не должен знать: пан Лебедь, я и ты, больше никто. Нужно найти список, это самое главное.
С т е ф а н и я. Думаете, у пани Мирославы?
Щ у п а к. Ты хорошо знаешь ее и должна провернуть это дело.
С т е ф а н и я. Как?
Щ у п а к. Скажешь, что организация должна ознакомиться с бумагами пана Зиновия.
С т е ф а н и я. А если не захочет показать?
Щ у п а к. Должна знать, как мы поступаем с неслухами. Завтра пойдешь к ней.
С т е ф а н и я. Завтра воскресенье, и мы...
Щ у п а к. Пани Мирослава в отъезде и возвращается завтра. Была бы дома, ты пошла бы к ней сегодня.
С т е ф а н и я. Завтра так завтра.
Щ у п а к. И ни слова Рутковскому. Не нравится он мне. Жаль, что ты выбрала его. И может случиться...
С т е ф а н и я. Что?
Щ у п а к. Все может случиться, Стефа, и надеюсь, ты не очень будешь переживать.