Горький обман

Акваа К.

Я огибаю стол и иду к нему. Моя крупная фигура возвышается над ним, почти поглощая его худощавое тело.

— Один вопрос, Мейс.

Его губы подергиваются, заставляя шевелиться и усы. Странно.

— Поднимаешь ли ты руку на своих дочерей?

Еще один шаг, и он делает один назад.

Схватив ручку, на которую я смотрела раньше, я поворачиваюсь к Мейсу. Его глаза бешено скачут по сторонам.

— Ты заплатишь за это, Ремо. Ты совершаешь ошибку.

Он поднимает ко мне палец, и я хватаю его, разламывая пополам.

Он вскрикивает, а затем прижимает руку к груди.

—

Ты…

— Ты поднял руку на Аврору. Несколько раз, блядь. Я не терпеливый человек, Мейс. А ты — да, не так ли?

Он молчит. Его трясет, он сосредоточенно смотрит на свою руку.

— Отвечай! — кричу я.

Он вздрагивает.

Впервые за долгое время я повысил голос.

Широко раскрытые глаза Мейса окидывают мое лицо. Его лицо пепельное, а дыхание короткое и прерывистое.

— Д-да. Она хотела сбежать, а мне нужно было, чтобы кто-то занялся моими делами. Это было справедливо…

Моя рука обхватывает его шею и сильно сжимает. Он едва слышно вздыхает, когда его лицо краснеет, а затем становится призрачно-белым.

Фиолетовый оттенок начинает проступать на его лице, но я стискиваю зубы и продолжаю держать его.

Чувствую, как его пульс замедляется под моими пальцами, и на моем лице появляется болезненная улыбка. Руки покалывает, хочется закончить работу, но сейчас я не могу себе этого позволить.

— Мне нравится чувствовать, как жизнь уходит под моими пальцами. Ты же знаешь, я в этом не новичок, — рычу я ему в лицо и бросаю его на пол к своим ногам.

Он задыхается, хватаясь за руку, и его колени подгибаются, когда он пытается встать.

— Если ты еще раз прикоснешься к ней, Мейс, я обещаю, что твоя жизнь закончится еще хуже, чем сейчас. Это мое последнее гребаное предупреждение.

Он отворачивает от меня свое бледное морщинистое лицо, и я оставляю его на месте.

Мои руки дергаются, я не привык бросать работу на полпути.

Глава 4

Мои сотрудники несут букет за букетом белых и розовых роз на мою яхту. Я то и дело сверяюсь с часами, затем осматриваю причал, ожидая момента ее прибытия. Она не знает, для чего я ее сюда вызвал.

Я окидываю взглядом яхту, усыпанную розами ее любимых цветов, и надежда мерцает в моей груди, как прерывистый огонек. Я не знаю, достаточно ли этого. Не знаю, простит ли она меня.

Я заслужу ее прощение. Я не могу ее потерять. Мысль о том, что она уйдет от меня, что я больше никогда ее не увижу или узнаю, что она полюбила другого мужчину… Мои кулаки сжимаются. Я не могу этого вынести.

Как раз в тот момент, когда последние сотрудники высаживаются на берег, на мой телефон приходит сообщение о том, что она здесь. Я иду к причалу. Как только мой взгляд падает на нее, на ее розовое платье, развевающееся на ветру, я понимаю, что это женщина моей гребаной мечты. Она держит свою белую сумочку перед собой обеими руками, терпеливо ожидая меня. Мой взгляд останавливается на ее сверкающих белых каблуках, и мое сердце сжимается. Я хочу, чтобы она

наступила на меня этими высоченными каблуками.

Как только я подхожу к ней, ее глаза встречаются с моими, и буря внутри меня утихает, а солнце проглядывает сквозь облака.

— Зачем ты позвал меня сюда?

Ее мягкий голос разносится по ветру, который продолжает ерошить ее волосы.

Я не отвечаю; вместо этого я протягиваю ей руку. Она смотрит на меня с неуверенностью. Нерешительность в ее действиях — нерешительность, которую я породил в ней, — поражает. Еще несколько недель назад она с радостью вложила бы свою руку в мою.

Моя рука падает, когда она ее не берет.

— Мне нужно кое-что тебе показать. — Сглотнув, я поворачиваюсь и предлагаю ей пройтись со мной. К счастью, она соглашается.

Мы идем молча, и это самое ужасное, но я надеюсь… надеюсь, она видит, что я стараюсь. Мы доходим до конца причала, и моя яхта становится длинной и высокой.

Я поднимаюсь на борт, поворачиваюсь и протягиваю ей руку. Она хватает ее и делает широкий шаг на яхту. Держа ее за руку, я сжимаю ее и тяну за собой, пока мы не оказываемся на свободном месте.

Она задыхается.

Я оборачиваюсь, чтобы увидеть, как она окидывает яхту взглядом. Цветы обвивают перила, букеты лежат на сиденьях, на полу и покрывают всю переднюю часть яхты.

— Ремо, что это?

— Для тебя.

Ее глаза переходят на меня и сужаются. Пытается ли она найти в моих словах ложь? Она не найдет.

— Ты пытаешься вернуть меня с помощью цветов? Да еще на яхте? — Она

поднимает бровь, скрещивая руки.

— Это вопрос с подвохом? Я не уверен, как мне на него ответить.

Я подхожу к ней ближе, чувствуя, как ее взгляд колеблется, а уверенность рушится, как только я оказываюсь рядом с ней.

— Ну, это не работает. Наняв яхту и поставив здесь цветы, я могла бы пойти на розовое поле и испытать то же самое.

Она пожимает плечами, оглядываясь по сторонам, но глаза ее расширяются.

— Что…, — пролепетала она и бросилась к перилам, не сводя глаз с причала, который становился все меньше по мере того, как мы отплывали.

— Ремо. Почему мы уезжаем? Ты же знаешь, что пора возвращаться домой. Я устала и… — Она крутится на месте, а потом издает писк. Я стою рядом с ней, не сводя с нее глаз.

— Во-первых, это моя яхта, она не арендована. Во-вторых, все эти розы были куплены мной и будут доставлены в наш дом, как только мы вернемся. С полем так не получится.

Она хмыкает и делает шаг в сторону, но я останавливаю ее легким движением руки.

— Почти три недели ты не улыбалась мне, Аврора. Дай мне что-нибудь, пожалуйста.

Ее глаза становятся огненными, наполняясь вызовом, яростью и болью.

— Может, тебе стоит задуматься о том, что именно стало причиной этого? Подумай, что ты сделал, Ремо. Я не собираюсь так легко прощать тебя, когда ты, черт возьми, даже не попытался ничего сделать. То, что мне в офис доставили цветы, не исправляет того, что ты сделал. Меня не волнуют вещи и деньги, Ремо. У меня достаточно денег, чтобы купить себе все, что я захочу.