Горький привкус победы
Шрифт:
Когда Александр Борисович сказал, что готов вечером в пятницу отправиться туда на все выходные, Нина запрыгала, как первоклашка, бросилась к нему на шею, чмокнула и умчалась в свою комнату, отыскивать в Интернете информацию о возможности ночевки в этом провинциальном городке. Надо сказать, что цены в древнем захолустье мало чем отличались от цен в московских отелях. Но напористость дочки была вознаграждена: на каком-то из туристских форумов она прочитала восторженный отзыв о квартирной хозяйке, сдающей туристам верхний этаж своего дома, превращенного в этакую частную гостиницу. Говорили об уюте, о
В пятницу Александр Борисович сказал своим ребятам, чтобы в случае затруднений обращались к Грязнову, поскольку тот согласился побыть «оперативным дежурным» по делу Асафьевых на выходные. Ну разве что ядерная война случится, тогда, разумеется, и ему можно было сообщить. Все равно ведь будет на связи. С дьявольским изобретением мобильных телефонов никуда от работы стало не деться…
Раздав последние «ценные указания», он, что называется, удрал пораньше. И в пять пополудни семья стартовала, предварительно созвонившись с Суздалем, чтобы часам к девяти ждали.
Горьковское шоссе — не самая лучшая дорога в России, но «француз» вел себя вполне по-мушкетерски: быстро и ласково. Турецкий всегда старался не пользоваться своими прокурорскими «корочками» без надобности, поэтому правила обычно соблюдал. И только в поездках по трассе на дальние расстояния, как и всякий нормальный автомобилист, держал скорость километров на двадцать выше дозволенной. Честно снижая ее, когда встречные машины моргали дальним светом.
Остановились лишь однажды — в Лакинске, который славится местным пивом. Купили несколько пластиковых бутылок: на ужин, да хозяину «гостиницы» в качестве презента. Стольный град древней Руси Владимир миновали транзитом, полюбовавшись Золотыми воротами и куполами соборов из окна автомобиля.
При подъезде к Суздалю немного заплутали — свернули на Иваново. Но быстро спохватились и вернулись на окружную дорогу, ведущую к Покровскому монастырю. Первый же поворот налево, затем направо к частным домикам по грунтовой дороге — и на высоком пороге третьего строения от асфальта с распростертыми объятиями их встретила Ольга, хозяйка апартаментов.
— С приездом! — Она была искренне рада. Не потому, что заработок, а потому что ей нравилось делать людям добро. — Как добрались? Не блудили?
— Нет, — улыбнулась в ответ Ирина. — Только собираемся.
Турецкий локтем слегка подтолкнул ее под ребра. Веди, мол, себя прилично. Открыл было рот — сознаться, что немного заблудились, но сказать ничего не успел.
— И хорошо, — прежде него откликнулась улыбчивая хозяюшка. — Сегодня вторая комната у меня пустует. Поэтому весь этаж в вашем полном распоряжении.
Она на секунду призадумалась.
— А знаете что? Давайте мы девочку положим в своей комнате. Это ничего не будет вам стоить.
— Спасибо. Мы можем заплатить, — начал Турецкий.
— Нет-нет! — Ольга была настроена решительно. — Так вам будет удобнее. И никаких денег. Все равно комната не занята.
— Спасибо вам, — Ирина согласилась, и Турецкому оставалось только последовать ее примеру.
— Спасибо!
Перед тем как идти спать во внезапно обретенный «номер», Нина
Собственно, Александр Борисович однажды уже бывал в Суздале. Лет десять, а может, и пятнадцать назад он был тут в командировке, расследуя дело, связанное не то с убийством настоятельницы Покровского монастыря, не то, наоборот, с умерщвлением настоятельницей одной из послушниц. Тогда газетчики подняли шум, который поднялся аж до уровня самого Патриарха Московского и всея Руси, и по просьбе церкви и государства дело было поручено Генеральной прокуратуре. Убийцу изобличили, но подробностей Турецкий вспомнить не мог, как ни морщил лоб. Похоже, дружок, пора тебе и впрямь на покой, мрачно заметил сам себе Александр Борисович. Не иначе склероз начинается…
Впрочем, о том, что в монастыре покоятся останки Соломонии Сабуровой — жены великого князя Московского Василия III и четвертой жены Грозного Анны Васильчиковой, Турецкий знал. Как слышал и о том, что до переезда в Успенский монастырь на Ладоге здесь томилась первая жена Петра Великого Евдокия Лопухина. Но на этом его познания об этих исторических местах заканчивались. Поэтому он с удовольствием слушал исторические анекдоты, которые вспоминала дочь.
А рассказывала она забавные вещи о русском Нострадамусе Василии Васильеве, принявшем в монашестве имя Авель.
Родился пророк в середине восемнадцатого века в деревне Акулово под Тулой. До двадцати восьми лет ничем особым не выделялся, но внезапно бросил семью, работу и принял постриг в Валаамском монастыре под именем инока Адама. Прожив в монастыре год, Адам уединился в пустыне на том же острове, где получил дар предвидения событий. Сам он объяснял это тем, что «неведомо как оказался на небе и там прочел две книги». С тех пор с ним беседовал некий голос, который велел ему не держать своих знаний при себе, а сообщить о них «избранным», то есть государям.
Спустя несколько лет Васильев написал первую часть книги предсказаний. Ее содержание касалось царствования Екатерины II и оказалось настолько возмутительным, что дело дошло до Синода и самой императрицы. Шел сороковой год правления Екатерины, а в предсказаниях было сказано, что править ей ровно сорок лет и что корону после ее смерти получит не любимый внук Александр, а ненавистный сын Павел. Императрица была в ярости. За предсказание Васильев был расстрижен и приговорен к смертной казни «за оскорбление высочайшей власти», но потом смертная казнь была заменена пожизненным заключением в Шлиссельбургскую крепость.
Однако в том же году, после сорока лет правления, Екатерина скоропостижно скончалась, а на троне действительно воцарился ее сын. Мистически настроенный и эксцентричный Павел, узнав из тайного архива матери о предсказаниях Васильева, послал за ним. Далее начинаются странности. Во-первых, якобы монарх тайно беседовал с расстригой и узнал от него некие откровения, касающиеся судьбы Романовых. Более того, эти откровения Павел изложил письменно в виде «Письма к потомку» и поместил в архив с пометкой: «Вскрыть через 100 лет после моей смерти». Во-вторых, Васильев не подвергается репрессиям, ему разрешено вновь постричься в монахи. И в 1796 году в Александро-Невском монастыре он повторно принимает постриг под именем Авеля.