Горький ветер
Шрифт:
— Хорошо, — сказал Том и начал разгребать пепел в печи. — Может, уже пора поставить чайник?
— А что с ребенком? — спросила Бетони.
— Да не было никакого ребенка. Просто ошибка, сказала Тилли.
— Ты хочешь сказать, что она тебя одурачила?
— Что-то в этом духе, полагаю.
Когда огонь разгорелся и чайник повесили над ним, Том встал и пошел через всю комнату за курткой. Он споткнулся, опрокинув скамеечку для ног и чуть было не сбросив лампу со стола. Бетони вскрикнула и
— В это время дня нельзя напиваться! Что с тобой, Бога ради?!
Том стоял, засунув руки в карманы, глядя мимо нее на огонь.
— Похоже, я слепну.
Когда чайник вскипел, Бетони заварила чай. Молоко уже нигде нельзя было достать; сахара тоже не было; оставался только кувшинчик меда с их пасеки, поэтому она положила ложку меда в чай и села напротив, глядя, как Том пьет.
— Как давно зрение стало ухудшаться?
— Не знаю. Трудно сказать. Оно то лучше, то хуже, иногда я вижу сравнительно хорошо.
— Ты был у врача?
— После госпиталя в Сосфорде ни разу.
— Тогда сходи! Зачем терять время?
— Они смогут мне чем-то помочь?
— Мы не узнаем, пока не сходим туда, — сказала Бетони. — Но зачем же хоронить себя тут, не общаясь ни с кем? Чего ты надеешься этим добиться?
— Мне нужно было время разобраться во всем.
— Как же ты собирался жить? Торчать тут без работы?
— Ну, до этого бы не дошло. Я просто хотел побыть один и сделать большую часть того, на что у меня еще хватает зрения.
— А потом?
— Не знаю. Еще не решил. Покончить со всем этим, что ли?
— Покончить с собой, хочешь сказать, как до этого сделал твой отец?
— Лучше уж умереть, чем всю жизнь провести в темноте.
— Что за чушь ты несешь?! — сказала она презрительно. — Ты должен с этим бороться! Ты почти три года боролся, в тот раз ты не уступил, и на этот раз ты уж точно не должен сдаваться. Ты должен бороться, как настоящий солдат.
Том отпил чай, пар от него покрыл лицо капельками влаги. Его смуглая кожа была гладкой и блестела, на ней все еще оставались беловатые рубцы в тех местах, куда попали осколки снаряда. Темные глаза были неподвижны, внимательны и смотрели на Бетони с детской надеждой. Трудно было поверить, что эти глаза погаснут.
— Хорошо, — согласился он. — Скажи, что я должен делать.
Семья, когда она рассказала им новости, едва поверила услышанному. После ранения прошло уже четыре месяца. Они думали, что его страдания уже позади.
— Нет, только не наш Том! — воскликнул Джесс. — После того как уже столько времени прошло? И пережить такое!
— А Тилли знала, что он слепнет, когда уходила от него? — спросила Бет.
— Нет. Он до сегодняшнего дня никому
— Не надо было ему на ней жениться, — сказал Дик. — Я всегда говорил, что она того не стоит.
— Проклятая война! — сказал дед. — Будет конец когда-нибудь ее последствиям?
— Нет, не будет, — ответила Бетони. — Я каждый день вижу то зло, что она сделала, когда навещаю больных в Чепсворт-парке.
— Пойду навещу его, — сказал Джесс. — На этот раз буду стучать до тех пор, пока не откроет.
— Не надо, не ходи туда, — остановила его Бетони. — Его лучше оставить одного.
С утра пораньше в понедельник она поехала с Томом на поезде в Сосфорд. Военный госпиталь стоял на холме, и оттуда открывался прекрасный вид на городок. Бетони он показался суетливым, а для Тома он мало изменился с тех пор, как он был тут в последний раз. Его осмотрели трое врачей, каждый по полчаса. Ему они не были знакомы, но у них была его история болезни, и они задавали ему массу вопросов. Потом ему сделали рентгеновский снимок и сказали, что нужно немного подождать, прежде чем будут известны результаты.
— Я предлагаю вам пообедать, — сказал хирург майор Керрисон, обращаясь к Тому и Бетони. — «Руно», что за углом, неплохое местечко. Скажите официанту, что вы от меня.
После обеда в «Руне» и часовой прогулки за холмом они вернулись в госпиталь и ждали, сидя в коридоре. День был чудесный, уже веяло весной, и в садике за окном расцвели розовые и лиловые цветы.
Вошла сестра, и Том поднялся. Он был совершенно бледен, а на щеке пульсировала жилка.
— Доктор хотел бы вас видеть, миссис Маддокс.
— Я не миссис Маддокс, — сказала Бетони. — Я его сестра. Меня зовут мисс Изард.
— О, простите. Сюда, пожалуйста, мисс Изард.
Тому опять пришлось ждать, сидя на лавке спиной к стене. Мимо него по коридору туда-сюда ходили медсестры в белом и больные в синем. Когда Бетони наконец вернулась, по ее лицу он понял, что новости были плохие.
— Что они сказали? Ты можешь мне сказать всю правду.
— Они сказали, что ничего не могут поделать.
— Ни операции, ни лечения, ничего?
— Зрительные нервы слишком серьезно повреждены. Они не могут ничего сделать. Они сказали, что это только вопрос времени.
— Полная слепота? — спросил Том.
— Боюсь, что так.
— Сколько мне осталось?
— Они не знают.
— Шесть месяцев? Год? Они должны что-то предполагать.
— Нет. Они не уверены. Это может быть скоро… или через два года.
— Я знал, что ничего хорошего не будет, когда они позвали тебя.
— Доктор хочет видеть и тебя. Он хочет дать тебе несколько советов и еще письмо к доктору Дандесу. Он говорит, ты можешь получать пенсию.