Горький вкус родных рябинок
Шрифт:
Случилась в Лосевке, в посёлке, где Аришка прожила большую часть своей взрослой жизни. А вот время можно только предположить. Начало девяностых. Или последние годы советской эпохи. Неважно. Просто нужно учитывать дефицит на самые элементарные товары.
Работали в кафе девчонки. Разных возрастов. Сдружились за долгие годы. Имена народная молва не сохранила, поэтому называть будем по ходу повествования. История подлинная.
Пришла на работу Катя, напуганная:
– Девчонки, посмотрите, что я нашла у себя под ступеньками.
Она держала в руках спичечный коробок. Девушки собрались вокруг, смотрят на коробок, но взять в руки не решаются. Уж больно вид у Кати тревожный. Не хочется и самим такими же тревожными ходить.
Катя поняла, что все ждут её дальнейшие разъяснения, раскрыла коробочку.
Девочки склонили носы ниже, разглядывают.
– Что это? Земля? Похоже на землю. Или песок? Может, порошок какой? Где ты, говоришь, нашла?
– Под ступеньками. Я там ключ прячу. А тут гляжу, спички, раскрыла коробок, а тут это… не спички.
– Лучше бы ты его в руки не брала.
– А что ж теперь делать?
– Не знаю.
– Не знаю.
Одна за другой девочки признавались в своей беспомощности, и лишь верная подруга Света предложила решение:
– К бабке надо ехать.
– К какой бабке? Не знаю я, никаких бабок.
– В Ясенево, слышала, есть какая-то.
– Ой, да я боюсь. Свет, поехали вместе?
– Ну, поедем.
Когда сходили подруги с автобуса в Ясенево, понятия не имели, где эту бабку будут искать. Но язык, говорят, до Киева доведёт, а уж до киевской ведьмы, то бишь, ясеневской, тем более. Короче, нашли.
Бабушка проблему поняла с ходу. И действовала осторожно. В руки злополучный коробок не взяла, велела положить его на платочек, девкам наказала сидеть подальше, не мешать, пока она работать с неопознанным материалом будет. Все сели. Бабка перед коробком, что-то шепчет. Девки подальше, на диване, во все глаза за бабкой наблюдают.
Бабка шепчет, издаёт какие-то звуки, закатывает глаза. А потом как стала зевать. Как стала зевать. Жуть. Катя со Светой сидят, дрожат, по реакции бабки понимают, что всё серьёзно.
Долго длилась процедура. Потом бабка встала, завернула коробок в тот же платок, подаёт хозяйке. Та не проявила желание брать в руки такое. Но бабка успокоила:
– Не бойся! Сняла я страшное заклинанье. Сильно кто-то постарался. И на тебя, и на всю твою семью наложил. Теперь слушай внимательно, что дальше делать. Бери, не бойся, прямо в платочке сожги, пепел весь собери и раскидай по киевской трассе, чтобы машины своими колёсами этот пепел куда подальше увезли.
(В пяти километрах от Лосевки проходит московско-киевская трасса).
Света и тут верной оказалась, не бросила подругу. Вместе как-то добрались до трассы, там же, на обочине сожгли. Долго пришлось повозиться, немало дополнительно вспомогательных материалов сжечь. Пепел бережно собрали, а потом и по трассе щедро рассыпали, стараясь по тем местам, где колёсная колея находится, чтобы уж около Лосевки этой гадости не осталось.
Всё, казалось бы, конец повествования, но нет. Осталось немного.
Через какое-то время в кафе пришла общая подруга и бывшая коллега Оксана. Она здесь раньше работала, часто заходила, со всеми дружила. Зашла в нужный момент, когда народу никого, все работницы сидели за столом и чаёвничали. Ну, она знает, когда заходить.
Поздоровались, пообщались, потом Оксана и обращается к Кате:
– Ты у меня перец молотый просила. Я к тебе приходила, тебя дома не было. Я под ступеньки положила. Ты нашла? В спичечном коробке?
Молчание… потом хохот… и ответ Кати:
– Нашла, и уже сожгла, и пепел по киевской трассе раскидала.
– За..чем?
– Чтобы машины своими колёсами куда подальше увезли.
Теперь, всё.
16
Путь на конюшню открыл, наверное, Андрей. В пять лет он проскакал на коне по деревне. Все ахнули. Свидетели этого зрелища пытались это самое зрелище остановить. И начало было положено.
Вскоре тропинка на конюшню забетонировалась от детских ножек. Всему виной – редкостное добродушие конюха Витьки Быкова. Был он по деревенским меркам дурачок. В армию не взяли – забраковали, и он нашёл себе место около лошадей.
Родители его были людьми нормальными. А вот с детьми неувязочка вышла. Старшая Валя приближалась к норме. Но отклонения всё же были. Не все и не сразу это замечали.
Однажды из-за неё подрались два солдата (воинская часть останавливалась в деревне). Так вот, солдаты не просто подрались, но один другого ранил ножом. Все охали:
во-первых, жалко было пострадавшего;
во-вторых, жалко было нападавшего. Аришка его видела сразу после происшествия, ещё до приезда милиции. Он был пьян и плакал;
в-третьих, а подрались бы они из-за Вали, если бы как следует её узнали? Много деревенских и мужиков, и баб не прочь были бы солдат в этом вопросе просветить.
Чем дело с солдатами закончилось – неизвестно, а вот бедную Валю никто не пожалел. Но вскоре она уехала и там, вдалеке, вышла замуж. Говорят, удачно.
Средняя Галя получилась немного похуже. По возрасту она была поближе к Аришке и её подругам и они, бывало, общались. Галя часто просвещала девочек во всяких женских делах. И Аришка, однажды наслушавшись её, решила, что замуж не пойдёт. Потому что, ну просто невозможно пережить эту первую брачную ночь, да и людям как в глаза смотреть после такого?
А вот между сердцами детей и сердцем младшего, парня лет восемнадцати – двадцати, Витьки, протянулась приязнь, которая породила на некоторое время немного странную и необычную дружбу.
Потом дети выросли и, как-то незаметно, оставили Витьку, и он остался один. Но это было потом.
Витька был темноволосый, волосы вьющиеся. Лицо мягкое, улыбающееся, добродушное. Он чаще молчал, слушал и соглашался. И детям он не казался таким уж дурачком. Скорее по развитию он был равным с ними, а потому с ним было интересно. Уговорить его на какие-либо приключения было легко. Но обычно хватало и его работы в качестве приключений.