Горький вкус родных рябинок
Шрифт:
– Куда бабушка собиралась идти?
Эх, не догадались вчера вечером расспросить, сейчас бы догнали.
Стали всматриваться вдаль. На Тростянку дорога далеко не просматривалась, скрывалась в соседней деревне, а за ней виднелся лес. Дорога где-то там, в лесу.
А вот Лосевка была видна. Между Лосевкой и детьми километров девять лугов, на которых росли отдельные деревья, кустарники, протекала шустрая Нерусса.
Поэтому дети своё внимание обратили, в основном, в ту сторону.
Там виднелась подходящая точка. Что это? Одинокая человеческая фигура? Бабушкина фигура? Или кустик? Присматривались – не разглядеть. Зато разглядели чуть в стороне ещё такую же точку. И чуть ближе. И ещё одну. Кусты! Поняли, что сегодня в церковь не попасть.
Разочарованные, поплелись домой.
24
В первый раз Аришка столкнулась с официальным неприятием религии, когда училась в 4 классе в Сумской области.
Сразу после Пасхи построили всех учащихся в длинном школьном коридоре на линейку. И с ходу директор перешёл к сути. Был он невысок ростом, худенький и очень голосистый. Впадал часто в визгливый крик и издевался над неокрепшими детскими барабанными перепонками. Спорить и оправдываться в таких случаях было невозможно из-за отсутствия подходящих пауз, поэтому, чаще, очередной разнос был монологичным. Виновному лицу оставалось делать виноватое лицо и слушать про себя нелицеприятные вещи.
На этот раз директор вызвал из строя нескольких учащихся. Оказывается, накануне они с бабушками были в церкви. Возмущению директора не было предела. Аришка даже рот открыла от удивления, потому что совсем не поняла сути преступления.
Наоравшись как следует и предупредив, чтобы это было в последний раз, он отпустил этих, в какой-то мере, православных мучеников, а также всех остальных на уроки.
То ли директору самому влетело, то ли он был ярый противоборник христианства, но этим он не ограничился. Пошёл на следующем уроке по классам, чтобы пресечь и уничтожить все ростки.
И вот зашёл в класс, где за второй партой у стены сидела Аришка со своей подружкой Марийкой.
Что-то вновь стал говорить о вреде религии, а потом и задал вопрос:
– Может, кто-то из вас, здесь сидящих верит в Бога?
Аришка верила, даже не сомневалась, но как сказать об этом директору? Несколько минут она колебалась. Что-то подталкивало её: «Встань, скажи, я верю». Но страх сковал ноги и язык. Мгновения шли. Директор ждал. Никто не встал. А жаль!
25
В деревне было два озерца, два лягушатника. Оба очень популярны среди детей, особенно в летнее время. Они не имели официальных названий, но в благодарность за множество приятных минут на своих берегах, заслуживают несколько строк.
Одно озерце – на лугу, там, где паслись деревенские коровы. Оно было мелкое, тёплое и грязноватое. Приличная корова ещё подумает, а попить ли из него или до дома дотерпеть.
Но дети не раздумывали, играли и плавали. И гуси тоже.
Аришка умела плавать только одним способом: цеплялась за мягкое дно пальцами и перешагивала руками, держа голову над водой, а подбородок до рта уже под, и только ноги с телом более-менее плывут. Больше не получалось никак.
Хорошо, озеро мелкое и таким способом можно «переплыть» чуть ли не из одного его края в другой. Ну, может быть, на середине немного пройтись придётся.
Но Анька Галдина там чуть не потонула и своей спасательницей считала Аришку. Аришка же как-то сомневалась и молчала не из скромности, а, скорее, из-за недоумения. Всё происходило на её глазах и с её участием, но потопления и спасения в сознании как-то не зафиксировалось.
А дело было так.
Она стояла в самом глубоком месте, воды было, может быть, по грудь, а Анька вертелась рядом.
Вертелась, вертелась и довертелась. Ноги что ли заплелись? Она упала в воду и оттуда почему-то долго не могла найти выхода. Пока не нашла Аришкины ноги и по ним, как по якорной цепи, поднялась на поверхность.
Может Аришка ей и помогла руками как-то? Нет, она точно помогла бы руками, если бы у неё закралось подозрение, что подруга тонет. Но, честно говоря, о том, что она спасательница, она узнала чуть позже, когда Анькина голова вместе с частью туловища встала над водой, отфыркиваясь, откашливаясь перепуганно, и сказала:
– Я чуть не утонула. А ты меня спасла.
Самыми милыми в этом озере были головастики. Они плавали вместе с детьми, не мешая и не вызывая никаких неудобств. Наоборот, одно сплошное удовольствие.
Стоило лишь в горстях набрать воды и вон их сколько! Маленькие, миленькие, шустренькие, чёрненькие, скользкие. Хвостиками виляют, плавают.
Аришка сначала думала, что головастики – это сами по себе животные, а потом узнала, что из них вырастают лягушки. И удивилась, совсем не похожи головастики и лягушки. Лягушки – вон они, тоже плавают. Высунут свою лупастую мордочку, совсем как Аришка, до рта всё под водой, а всё что выше – над водой, и зависают в удовольствии. Наслаждаются неподвижно в тёплой воде, наблюдают за детьми своими глазиками круглыми.
Аришка их не боялась. Спокойно брала в руки, гладила нежное тельце. И никогда не обижала.
Мимо озера коровы протоптали свои коровьи тропинки. Отличались они от человеческих тем, что были какие-то ступенчатые. А почему такими получились – неизвестно.
А вокруг на лугу было много гусиных перьев. Их Аришка собирала в большие букеты и отдавала бабушке. Та делала из них подушки. Но это уже другая история, а история с первым озером закончилась.
26
По краю деревни тянулся лес, то приближаясь к ней вплотную, то удаляясь. Второе озеро было расположено у леса, неподалёку от деревенских домов.
Хотя, возможно, это был искусственный пруд, так как уж больно оно имело правильную прямоугольную форму с закруглёнными углами. И этой формой озеро определило своё основное назначение – хоккей.
Вот тут-то и пригодились такая малышня, как Аришка и её друзья.
Хотя, Аришка, вдобавок, была ещё и неповоротливая. Но и таких, оказывается, берут в хоккей, когда команда героическая, но малочисленная. Малочисленная она в виду малого количества молодёжи в деревне, а героическая, потому что на время присваивались игрокам такие звучные фамилии: Гусев, Харламов, Якушев, Крутов, естественно, Третьяк, и другие.