Горм, сын Хёрдакнута
Шрифт:
– Но ты не молодая женщина, Белый Ястреб, ты сильный охотник, и тебе узор под кожей нужен не для красоты, а чтобы враждебные инуа не украли твою силу. Сила в тебе выросла, значит, нужно и к узору добавить. Краска из сажи, чтобы отпугнуть духов. Краска из тертого черного камня, чтоб узор брал у инуа камня силу. Краска из тертого красного камня, чтоб получить помощь от инуа огня, и руки-ноги в холод не отморозить. Тюленья моча…
– Ой, моча зачем? У меня от нее уже глаза слезятся! Ой!
– Моча – против мелких инуа всякой заразы, чтобы не вошли с краской тебе под кожу. А топленое тюленье сало – чтобы игла лучше скользила…
– Ой, а я слышал, с плохим
– Правда, но об этом тебе незачем волноваться. Я знаю правильные узоры. Когда Открывает Глаза, Как Нерпа училась своему искусству, я сидел и вместе с ней смотрел, что и как делала Сильная Лосиха, как сейчас Утопил Гарпун смотрит, что я делаю. Кроме меня, все те, кто носил ее узоры, уже или перетягивают веревку, играют в мяч, и пируют на острове за небом, или охотятся на жирных карибу и исполинских ленивцев на равнинах глубоко под землей. Никто не остался мыкаться бесприютным духом и не попал в плохое место, где оказываются все те, кто растратил свои жизни, прожив их без удовольствия и толка. Или бился, как рыба об лед, когда мудрая женщина прошивала их кожу узором. Сиди тихо, сильный охотник, с этим плечом и этой краской мы почти закончили. Сейчас мой ученик повторит узор другой краской.
– Моя краска сделана из черного камня, – объяснил Утопил Гарпун. – Вот этим костяным шилом я буду прокалывать твою кожу, а вот через эту дикобразовую иглу впрыскивать в проколы краску. Мой узор будет в свете солнца черным, а в свете очага красным. Он берет силу у двух инуа. Он укрепит твои кости, чтобы они были крепкими, как черные камни у воды, и твои мышцы, чтобы они были сильными, как у моржей, что греются на этих камнях.
– А есть узор, чтобы от него уд был, как у моржа? – спросил Белый Ястреб.
– По размеру, по крепости, или по вкусу? – осведомился Брат Косатки, сощурясь. – Со вкусом, помочь точно не смогу. С размером, тоже вряд ли. У моржа, у тюленя, у нанука уд поднимает кость-уусик.
Брат Косатки вынул из мешка бубен и положил его у стены иглу поодаль от очага, рядом с которым в его свете и свете пламени, горевшего в пяти жировых светильниках, Утопил Гарпун поочередно пронзал кожу на плече Белого Ястреба шилом и полой дикобразовой иглой с краской внутри. Еще порывшись в мешке, генен достал из него здоровую костяную дудку длиной с вытянутую руку, отер ее рукавом внутренней кухлянки, и заиграл. Звуки волшебной дудки наполнили внутренность иглу, таинственно дрожа на грани между несколькими мирами. Время замедлилось, затем ускорилось, затем вернулось к обычному ходу. Остановив игру, Брат Косатки показал дудку охотнику и объяснил:
– Это уусик моржа. У дудки из него большая сила против злых инуа. У нас такой кости нет, поэтому мы не можем совокупиться с двадцатью женщинами подряд. Тем более с двадцатью моржихами, да еще в ледяной воде на краю пакового льда, где это делает морж.
Белый Ястреб загрустил.
– А вот если с крепостью беда, это дело поправимое, – с прищуром продолжил генен. – У косатки тоже нет уусика, но косатки и Инну сродни тем, что совокупляются не только для продолжения рода, а просто для приятности в общении. Поэтому, если тебе сделать узор в честь косатки внизу спины, у второго поясничного позвонка и вот на столечко вправо [42] , а потом косатке в причинное место вот на столько вставить иглу, станет твой уд силен, как у косатки.
42
Здесь
Белый Ястреб заревел:
– Сделай, сделай мне как у косатки! Хочу больше приятности в общении!
Глава 12
– Так расскажи мне, прельстивая дева, почему тебя Найденой зовут, – Горм был не очень уверен, что сможет поддержать разговор, или даже что его нужно поддерживать, и в любом случае, почти вся кровь отхлынула у него от головы.
Найдена, оставшаяся в одной льняной рубахе, которую она носила под сарафаном, лежала на боку, восхитительно изогнув стан. Лен, очень высокого качества ткался из таких тонких нитей, что был полупрозрачным, так что взору Горма было на чем отдохнуть. С другой стороны, ласкать этот стан и эти перси через лен или без его посредствия? Тяжел, тяжел выбор возмужалого воина…
– Нашли меня в корзинке, потому и Найдена.
– Прямо здесь у постоялого двора?
– Нет, тогда Барсук двор держал не здесь, а у Корьдно.
– У нас есть предание про найденыша, только его нашли не в корзинке, а в лодке. Он стал великим властителем. Может, ты тоже непростой крови, уж больно хороша, – Горм с сопением провел носом по шее Найдены. Что-то в том, что он сам только что сказал, его слегка обеспокоило. – Что ж двор-то переехал?
– Да дони какие-то с бодричами прошли набегом по Корьдно, торговля завяла… Ах, еще так сделай. Барсук два года терпел, потом съехал, с его счастьем, еще через год торговля… еще… торговля… ах… вернулась.
– А сколько лет назад Барсук переехал-то? – Горм насторожился.
– Двадцать шесть скоро, а зачем тебе?
– Погоди-ка миг, – Горм спрыгнул с полатей, распахнул ларь, и стал рыться в его содержимом в поисках рунной доски. Найдя означенную доску, он поднес ее к пламени масляного светильника, и, сильно не хотя себе верить, увидел руны, складывавшиеся в «Кордингард» в одном ряду. Обреченно сглотнув, Горм начал было разгадывать руническое сокращение года – пятый год, когда в Хроарскильде законоговорителем сидел…
Хан, спавший поперек прохода, вдруг вскочил, вздыбив гриву, и низко зарычал, наморщив верхнюю губу и обнажив клыки. Горм встал и, насколько позволяла проходившая рядом резная потолочная балка, придвинул лицо к окну. За полупрозрачной пленкой рыбьего пузыря двигались какие-то огни. С распахнутым окном то, что происходило снаружи, стало однозначно неприемлемо.
– Кром, наши олени! Хан, вперед!
Горм нырнул в кольчугу, выдернул меч из ножен, кинул ножны вместе с поясом на пол, и покатился вниз. Там у огня Кнур беседовал с каким-то бородатым проезжим. Увидев Горма и пса, бегущих к выходу, сын кузнеца опрокинул лавку и бросился за ними, на ходу вытаскивая из-за пояса топор и молоток.
Те, кто уводил оленей, были слишком хорошо снаряжены для просто воров – шлемы с полузабралами, кольчуги, мечи. Горму, Хану, и Кнуру повезло в том, что круги внимания четырех посетителей были сужены к неровным пятнам света вокруг их факелов, и нападение застало их врасплох. Увы, когда Кнур метнул топор, с броском незаладилось, и лезвие отскочило от шлема последнего оленекрада. От неожиданности, тот выпустил ремень недоуздка, уронил факел в снег, и крайне неприятно завопил на очень знакомом Горму наречии: