Горм, сын Хёрдакнута
Шрифт:
– Нам или сильно повезло, или Норны просто еще не решили, какой гадостью нас окончательно извести, – Горм с подозрением посмотрел на сломанный самострел, потом на зловещие йотунские предметы.
– Самострелы, поди, тоже не подковы, – снова начал было кузнец.
– Ярл, Змей, чудища Хель его друг из-под друга крой через семь гробовых врат с замогильным воем, тонет! – Родульф держался за мачту, чтобы не упасть, и указывал на воду, уже закрывавшую головки его сапог.
– Таскайте лари на этот драккар! И весла наши возьмите! – Горм перепрыгнул обратно на Змея, чтобы оценить ущерб, Хан за ним. Морда пса продолжала
– Дай тебя сначала посмотрю?
– Так со мной все в порядке, не считая гвоздя?
– Вообще-то у тебя топор в спине. Не беспокоит? – съехидствовал рыжий.
Горм действительно почувствовал не очень заметное – железка в сапоге была куда хуже – но безусловно ненадлежащее ощущение теплоты между левой лопаткой и хребтом. Скорее всего, метательный топор застрял в панцире и рассек кожу ровно настолько, чтобы начала сочиться кровь. Рассмотрев и отринув возможные последствия, ярл дал знахарю ожидаемый ответ, несколько приободривший остатки дружины:
– Только когда смеюсь, рыжая твоя морда. Собаку сначала, и его, и меня после всех остальных дружинников. С Кьяром что?
Кормчий Тюленя Фьордов полулежал, прислоненный к ларю, держа в руке окровавленную тряпку. Второму спасенному, лежавшему навзничь ближе к корме со свернутой кольчугой под головой, можно было засунуть яблоко в зубы, еще немного дожарить, и подавать к столу, на радость троллям. Кнур перелез через борт, открыл дверцу топки, кинул внутрь пару поленьев с верха козел, наименее подмоченных, и покачал головой. Котел сопел, насос вовсю хрюкал, но не справлялся с водой, десятками струек лившейся вовнутрь из разошедшихся щелей между досками обшивки. В отличие от мидхафских гребных дромонов (этлавагрское слово несколько полезнее, чем, например, портокали или ботруо) с тяжеленным негнущимся килем и тараном, встроенным прямо в него, корабли севера, даже с Торлейвовыми хитростями, не годились для того, чтоб целыми днями бить друг друга в борт.
Осматривая Хана, Щеня начал мрачно перечислять:
– У Кьяра позвоночник сломан, несколько ребер, и в одно легкое кровь сочится. Я ему маковое молочко предлагал, он отказался, говорит, и так ничего ниже пояса не чувствует. Сигур, тот ждет, пока мак подействует, тогда я ему руку к груди примотаю. Пока держи пса, промою ссадину кислым вином, по научению Беляны. Бреси, неси баклагу.
– А добрые старые крапива с тысячелистником у тебя есть? – ярл попытался посадить Хана пушистым задом в мутно-багровую воду, плескавшуюся поверх настила.
– Есть, кровь остановят. Яросветова сила, смертная доля, дружинников мне не спасти, так хоть собаке буду в помощь…
Хан поджал мокрый хвост и горестно завопил, еще не от самого знахарского вмешательства, а просто от понимания его неизбежности. Вопль собаки в чем-то соответствовал общему положению вещей для йеллингской дружины – корабль тонет, битва проиграна, и большинство уже погибло. В нескольких сотнях саженей к югу, черное Йормунреково морское чудовище удачным попаданием йотунской бочки только что разнесло в щепки один из последних дромонов. Кровавый Змей Бурунов, конечно, отправил ко дну пять вражеских драккаров, Тюлень Фьордов – два. Кое-каким шкиперам из флота Бейнира тоже удалось сгинуть небесславно, но
Щеня уверенным движением нанес на ссадину Хана порошок из крапивы, тысячелистника, и квасцов. Пес скосил глаза на Горма и спросил: «Ыу?» Вопрос явно означал: «Ты уверен, что он понимает, что делает?» Ярл левой рукой придерживал собачью морду, а правой чесал зверя под подбородком.
– Горм? – Кьяр повернул голову к ярлу. – После того, как лари перегрузите, разведите пары и привяжите меня к ахтерштевню.
– Кьяр, ты, видно, еще и по голове получил, – со своей обычной обходительностью заметил Щеня.
– Не получил. С головой у меня как раз все в порядке, и такая моя последняя воля.
– Погоди с последней волей, – предложил Горм. – Ивара конунга с отнявшимися ногами еще десять лет в битву на щите носили.
– Не буду я с вами спорить, дыха мне не хватает. Вяжите, чтоб мог до правила достать, и конец разговору. Еще драккар потоплю, чтоб счет Змея до полудюжины дошел – больше ни один корабль в честном бою не топил.
– Йормунрекова черная удохреноматка уже на втором блудопомойном десятке, – возразил Родульф.
– Я сказал – в честном бою. Торопитесь, пока я зря не подох, – в подтверждение своих слов, кормчий харкнул кровью. – И ты, Горм, даже не думай сгинуть вслед за мной. Ты должен сложить о моем конце песню, или проследить, чтоб еще кто сложил. Я тебе это с середины моста Бифрост говорю.
– А что ты видишь на дальнем конце? – спросил Щеня.
Кьяр закрыл глаза, через некоторое время с усилием их открыл и ответил:
– Зеленый луг, накрытые столы, и телегу с бочками пива. Торопитесь.
– Будь по-твоему, Кьяр Гейрмундссон, – Горм склонился на одно колено перед Кьяром и обнял его за плечи. – Песню сложим такую, от Самкуша до Туле будут петь.
Кьяр поманил ярла поближе и что-то шепнул ему на ухо. Недошептав, он снова закашлялся, дополнительно забрызгав старшего Хёрдакнутссона кровью. Горм подобрал с настила Корилову волынку с рассеченным мехом и раздавленными трубками и перекинул кожаную лямку себе через правое плечо.
– Надо предохранительный клапан забить, и со второго драккара черные бочки принести. – Кнур двинулся к водомету.
– А правильно ли это с бочками? – усомнился Каппи.
– Правильно, – отрезал Кнур, загибая вокруг какой-то бронзовой хитрюлины проволоку. – Видел бы ты, что они с Альдейгьей сделали, не спрашивал бы.
– Говорят, за чем пойдешь, то и найдешь, – решил Горм, поднимаясь на ноги. С ларем в руках, он перевалил через борт, опустил ношу на настил Йормунрекова драккара, и опасливо поднял один из бочоночков. – Не мы эту пакость сюда за три моря везли.
– Все не бери, один оставь, – Кнур закончил возиться с клапаном и шуровал кочергой в топке. – Разобраться, что это за напасть, и нет ли от нее средства.