Горная кошка
Шрифт:
— Вы что, считаете уже непреложным фактом, что именно я автор записки?
— А разве это не так?
— Нет, — коротко отрезала Уинн Коулс.
— То есть вы не писали процитированную мною фразу на листке бумаги, найденном под телом убитого Чарли Бранда, и не подписывали ее инициалами «У.Д.»?
— Нет, — качнула она головой.
— Я вам не верю, — решительно заявил Диллон, глядя ей прямо в глаза.
Уинн Коулс равнодушно пожала плечами.
Пользуясь тем, что листок не может быть предъявлен в качестве улики, вы намерены, во избежание личных неудобств, от всего отнекиваться.
Если мое предположение верно, то почему бы
— Могу и заявить, если вас это больше устроит.
Делию уже выпустили из тюрьмы?
— Да, она на свободе.
— Существует ли опасность, что ее вновь арестуют?
— Не думаю.
— И, как вы утверждали, никто не собирается сажать за решетку Клару. У сестер уже предостаточно разного рода неприятностей и хватает известности, но тут уж ничего не поделаешь. А потому я скажу следующее: если бы я действительно два года тому назад написала упомянутую вами записку и если бы она могла помочь разоблачить убийцу, но для этого мне пришлось бы выступить в суде свидетелем, я бы предпочла ни в чем не сознаваться. Ну как, удовлетворены? Теперь вы уяснили себе собственное положение и на что можете рассчитывать?
Безусловно, проговорил с горечью Диллон. — Мне также стала ясна и ваша принципиальная позиция.
— Увы! — заметила Уинн Коулс, состроив гримасу и поднимая бокал. — Меня называют колдуньей, хищницей, гарпией. Ничего не имею против. Я не испытываю симпатий к убийцам, но и палачи не вызывают у меня добрых чувств. Возможно, я по природе анархистка… Но вы даже не притронулись к коктейлю!
— Не хочу. Послушайте, миссис Коулс! Скажите мне абсолютно конфиденциально, и, клянусь, я ни в коем случае…
— Вы влюблены, мистер Диллон, и я была бы последней дурочкой, если бы доверилась вам. Нет, не просите.
Черт побери! Но вы ведь сами изъявили готовность помочь Кларе.
— И от своего слова не отказываюсь. Сколько нужно?
Еще в течение десяти минут Диллон пытался убедить Уинн Коулс, однако все его усилия оказались напрасными. Он лишь получил еще несколько моральных царапин от острых когтей своевольной «пумы». В конце концов, смирившись с неудачей, Диллон, не удовлетворенный собой и крайне раздраженный, покинул ранчо «Разбитое кольцо».
На обратном пути в Коуди он чудом избежал столкновения со стадом испуганно блеющих овец возле ущелья Ангелов. Без четверти пять Диллон подъехал к крыльцу дома на Валкен-стрит. Дверь открыла Делия. Она ни о чем не спросила его, поскольку ответ на все свои вопросы сразу прочитала на его лице, подтвердив тем самым свое право называться не просто «милой девушкой».
Ты прилегла хоть на часок-другой? — строго посмотрел на нее Диллон.
— Нет, — покачала она головой. — Слонялась по дому, не могла найти себе места и очень сожалела, что не поехала с тобой.
— И хорошо сделала. Это не «пума», а настоящая гиена. Давай-ка присядем, и я тебе расскажу, чем закончился мой визит к этой женщине.
Передав во всех подробностях свой разговор с Уинн Коулс, он сидел и смотрел на девушку, несчастный, мрачный, подавленный своей неудачей. Губы Делии нервно вздрагивали и шевелились, и она, стараясь сдержать предательскую дрожь, закусила нижнюю губу.
— У меня все получилось шиворот-навыворот! — воскликнул расстроенный Диллон. — Никудышный я человек, жалкий червяк. Мне требовалось услышать от нее только
— Не переживай, Тай, ты старался сделать как лучше.
— Хорош же я гусь, если мои старания увенчались столь сокрушительным фиаско.
— Как по-твоему, Уинн Коулс в самом деле забыла о записке и не помнит, кому ее отдала?
— Уверен, она все прекрасно помнит.
Ты по-прежнему думаешь, что она не имеет никакого отношения… что она не причастна…
— К убийству? Трудно сказать. Однако я полагаю, можно поставить десять против одного, что Уинн Коулс не замешана в преступлении. С какой стати? Ты назовешь хоть какую-то мало-мальски убедительную причину?
— Нет. — Делия медленно покачала головой. — Нам нужно действовать умнее и хитрее, мы чересчур доверчивы.
— Согласен. Ты, конечно, презираешь меня, но еще сильнее презираю себя я сам.
— Я вовсе не презираю тебя, Тай.
— Ты имеешь на это полное право.
Некоторое время они сидели и молчали. Наконец, глубоко вздохнув, Диллон заметил:
— Ну что ж, совершим еще одну ошибку. Утаим известные нам факты от окружного прокурора. Нет никакого смысла делиться с ним нашими открытиями. Даже если бы он относился к этому делу без всякой предвзятости, у него нет подходящего рычага, чтобы оказать на Уинн Коулс давление и заставить ее признаться. Кроме показаний Скуинта Харли, мы не располагаем никакими другими свидетельствами, что записка существовала и что ее написала именно Уинн Коулс. Как ты считаешь: Харли нас не обманул?
— Не сомневаюсь.
— И я придерживаюсь такого же мнения. — Диллон порывисто встал. — Я просто не знаю, как быть дальше. Ищу соломинку, за которую можно ухватиться, и не нахожу. На мой взгляд, не остается ничего другого, как поговорить с Филом Эскоттом и выслушать, что он посоветует. Мне следовало это сделать раньше, а не нестись сломя голову на ранчо «Разбитое кольцо».
Слышно что-нибудь от Клары?
— Я звонила примерно час тому назад. Поговорить с ней мне не разрешили, но заверили, что она будет дома к ужину, самое позднее — к семи часам вечера.
— Она там без машины. Может, мне съездить за ней?
— Они пообещали привезти ее.
— Я расскажу Эскотту и о Кларе. Они не имеют права так бесцеремонно обращаться с ней… Ты позволишь великовозрастному кретину поцеловать тебя?
Делия подняла к нему лицо, и он поцеловал ее, но не как человек, вполне заслуживший эту награду. Подойдя к двери, Диллон обернулся и с виноватым видом воскликнул:
— Видит бог, Дел, мне очень жаль, что так получилось!
— Я виновата в не меньшей степени. Позвони мне, когда переговоришь с Эскоттом.