Город без полиции
Шрифт:
– Ты жутко кашляешь! – перебил ее Иван. – Я не понял, ты что, собираешься там задержаться? Почему я должен...
– Потому что меня могут убить, вот этот самый Миша! – остановила его Таня. Она уже не думала, какое впечатление произведет на присутствующих в кабинете людей, действительность постепенно заволакивалась зыбким звенящим туманом. У нее ничего не болело, дышать внезапно стало легче, и вообще Таня вдруг почувствовала некую эйфорию. – Ты подозревал Ольгу? Так вот, ее уже убили!
И так как ошеломленный муж не нашелся с ответом, напористо продолжала:
– Найди его данные и сообщи сюда, в полицию или в консульство!
– Слышала бы ты сама себя! Дай трубку кому-нибудь еще, – попросил Иван изменившимся от волнения голосом. – У тебя температура! Я по голосу слышу! Танька, позови кого-нибудь к телефону!
– На десятом этаже, – повторила она, сжимая трубку в руке, ставшей вдруг слабой и непослушной, словно ее набили ватой. – Подъезд первый от выхода с рынка. Номер квартиры не помню. Как войдешь в тамбур, перед тобой будет четыре двери, наша квартира была вторая слева. Однокомнатная... Да, там в тамбуре была всего одна однокомнатная квартира, и это наша! Узнай, на чье имя она оформлена, кто был там прописан, и дай знать сюда, лучше всего в отделение полиции в Каристосе... Я пришлю тебе факс... Ваня, ты все понял? Ты записал что-нибудь?
– Танечка, мы вместе туда пойдем, когда ты приедешь. – Теперь муж буквально умолял, но Таню это не трогало. Ее, напротив, бесил этот молящий голос. Иван совершенно ее не слушал!
– Если ты этого не сделаешь или что-то перепутаешь, – с трудом проговорила она, внезапно ощутив дикую усталость, – его никогда не найдут! Хотя теперь ему нет смысла меня убивать... Теперь и ты все знаешь...
Она отдала трубку без уговоров, стоило только секретарю протянуть к ней руку. Таня услышала, как тот продолжает разговор с ее мужем, механически ответила на обращенный к ней вопрос о самочувствии: «Все в порядке», – заметила рядом кожаный диван и с наслаждением на него уселась. Все тело разом обмякло, и теперь она диву давалась, как могла так долго оставаться на ногах, давать какие-то объяснения, на чем-то настаивать, куда-то звонить. Она даже страха больше не испытывала – для этого пришлось бы делать какие-то усилия. Девушка закрыла глаза и блаженно ощутила, как рвутся последние нити, связывающие ее с действительностью, и она проваливается в темный, вязкий сон, где не было ничего, даже боли.
За весь этот долгий день Таня приходила в себя всего три раза. Сперва, когда ее переводили в другую комнату, потом при врачебном осмотре, когда в ее руку вонзилась игла шприца, и наконец, когда ее настойчиво будили и усаживали, стараясь чем-то напоить, а она не хотела глотать отвратительное горячее пойло, мотала головой, совсем как в детстве, слабо сознавая, кто перед ней, и в результате пролила половину стакана на постель. Окончательно она пришла в себя, только когда наступила ночь и с помощью нескольких уколов врачу удалось немного сбить жар.
Таня обнаружила себя в комнате с высокими потолками и голубыми стенами, при первом же взгляде на которые подумала о больнице. Повернув голову к окну, девушка увидела, что за ним совсем темно. В комнате никого не было, и лишь бесшумно работающий в углу крохотный телевизор свидетельствовал о том, что сюда кто-то все-таки заходил. Она приподнялась на локте, сразу ощутив сильное головокружение.
«Они
Она с горечью вспомнила, как попыталась рассказать все, что случилось с ней за прошедший день, и как сама умолкла, понимая, что без доказательств ее рассказ ничего не стоит. Она не могла предъявить ни пропавшего медальона, ни стертой надписи на зеркале, ни свидетельства своей погибшей спутницы. В чужих глазах ее история выглядела плодом воспаленного воображения, что было неудивительно для человека, только что пытавшегося свести счеты с жизнью. «Я уже сама не знаю, было все это или только приснилось?!» – в отчаянии подумала она.
Дверь ее палаты отворилась, и на пороге появилась маленькая полная женщина с приветливым круглым лицом. Увидев, что Таня сидит на постели, она засуетилась и подбежала к ней, смешно всплескивая коротенькими пухлыми ручками:
– Нельзя, нельзя, ляжте!
Так и произнесла «ляжте», и от этого у Тани почему-то потеплело на сердце. Она улыбнулась и послушно забралась под одеяло. Женщина поправила ей подушку и погрозила пальцем:
– Будете прыгать, попадете в больницу! И так хотели увозить, но доктор сказал, пока прямой опасности нет.
– У меня страховка утонула, – еле слышно пояснила Таня. У нее сильно сел голос, и горло было больно сдавлено. – Так что все равно нельзя в больницу, денег нет!
– Ах ты, бедная! – от души посочувствовала маленькая женщина, мигом перейдя на более фамильярное обращение. Присев на край постели, она склонилась над девушкой и заговорщицки поинтересовалась: – Неужели ты правда в воду бросилась? Тут говорят, у тебя парень погиб? Милая, все равно, нельзя же так! Ты бы о родителях вспомнила!
Таня закрыла глаза. Отвечать не было ни сил, ни охоты. Она понимала, что ее сиделка сама желает верить в свою версию и разубеждать ее бесполезно. Та с воодушевлением о чем-то говорила, а девушка, не слушая ее, думала о своем. «Александр сказал, что на этом пароме всего одна лестница на верхнюю палубу, как раз та, что была у меня за спиной. Он поднимался по ней, и успел услышать мой крик, когда я упала. Самого падения, правда, не видел. Он сразу бросился за мной и, думаю, по сторонам оглядываться не стал. Значит, тот, кто меня столкнул, был в этот миг рядом, на палубе, и если бы Александр хоть голову повернул, он бы его обязательно заметил. Когда мы оба оказались в воде, этот человек вернулся в салон и, не привлекая к себе внимания, смешался с остальными пассажирами. Александр сказал, что знал всех в лицо, кроме меня. Это кто-то местный. Если бы он был русский, я бы о нем уже слышала от Матильды и Ольги. Это грек! Грек из Мармари, ясно как дважды два! Не зря у меня там зуб на зуб от страха не попадал! Я его спиной чувствовала, и тот мужчина за дверью мне не привиделся! В отеле он просто не решился напасть! Но как я все это докажу?»