Город Бездны
Шрифт:
В этот вечер здесь были, разумеется, и другие. Например, солдаты в увольнении, одетые в гражданское, но мгновенно узнаваемые: с короткими агрессивными стрижками, гальванически накачанными мускулами, меняющими цвет татуировками на руках и странным, асимметричным загаром на лицах – вокруг глаза, которым боец обычно смотрит в нашлемный прицельный монокуляр, остается пятно бледной кожи. Здесь не имело значения, на какой стороне ты воюешь. Солдаты всех армий и группировок и гражданские образовали пеструю смесь, и та, как ни странно, не была взрывоопасной. Вероятно, за это стоило благодарить наряды милиции, которые охраняли Демилитаризованную зону. Только патрульным дозволялось носить оружие в пределах ДМЗ, поэтому
Значит, остается еще столько же… Не густо.
Мы с Дитерлингом поддерживали форму, но не доводили себя до такого состояния, как местные вояки. Их мускулатура и прежде была гипертрофированной по обычным меркам, но с тех пор, как я сам был «белоглазым», ребята перешли границы разумного. Тогда эти перекачанные мускулы еще можно было оправдать необходимостью таскать на себе целый арсенал. За минувшее время оружейники сделали не один шаг вперед, но солдаты, гуляющие по этой улице, были словно нарисованы карикатуристом, склонным к абсурдным преувеличениям. Должно быть, на поле боя эффект усиливали модные облегченные ружья. Представьте себе гору мышц, увешанную оружием, которое может поднять ребенок.
– Сюда, – сказал Васкес.
Его берлога располагалась в одной из построек, паразитирующих у основания моста. Васкес провел нас в короткий темный переулок, затем толкнул неприметную дверь, обрамленную голографическими изображениями змей. Внутреннее помещение оказалось огромной кухней, заполненной клубящимся паром. Щурясь и стирая с лица пот, я еле успевал подныривать под развешенную повсюду кухонную утварь. Интересно, применял ли Васкес эти зловещего вида приспособления для каких-либо других целей помимо кулинарных?
– Почему он так не любит, когда его называют Красной Рукой? – шепнул я Дитерлингу.
– Это долгая история, – ответил Дитерлинг. – И дело не просто в руке.
Из пара время от времени выскакивали обнаженные по пояс повара с пластмассовой дыхательной маской на лице. Пока Васкес переговорил с двумя из них, Дитерлинг что-то выловил пальцами из кастрюли с кипящей водой и попробовал на вкус.
– Это Таннер Мирабель, мой друг, – сказал Васкес старшему повару. – Парень был белоглазым, так что не дури с ним. Мы здесь побудем немного; ты принеси чего-нибудь выпить. «Писко сауэр» подойдет. Мирабель, ты голоден?
– Не слишком. А Мигуэль, похоже, уже угощается.
– Вот и славно. Но по-моему, Змей, крысы сегодня не удались.
Дитерлинг пожал плечами:
– Поверь, мне случалось есть и кое-что похуже. – Он бросил в рот еще кусочек. – Мм… В самом деле, вполне приличная крыса. Раттус норвегикус, угадал?
Васкес провел нас через кухню в пустой игорный салон. То есть это мне показалось, что он пуст. Слабо освещенная комната была с подлинной роскошью отделана зеленым бархатом, в нужных местах булькали на постаментах кальяны, на стенах висели картины в коричневых тонах. Сначала я принял их за масляную живопись, но, приглядевшись, понял, что они склеены из кусков дерева разных пород. Некоторые фрагменты слегка мерцали – значит, это кора дерева гамадриад. Все картины были посвящены одной теме – жизни Небесного Хаусманна. Вот пять кораблей Флотилии летят от Солнечной системы к нашей. На другом панно Тит Хаусманн, с факелом в руке, находит своего сына, одиноко сидящего в темноте после Великого Затмения.
Я смутно помнил, что это случилось где-то неподалеку отсюда.
Однако комната служила не только святилищем Хаусманна. В нишах, расположенных по периметру, стояли обычные игровые автоматы. Кроме них, было и несколько столов. Позже за ними начнется оживленная игра, а пока я слышал лишь шорох крыс в темноте.
Главной достопримечательностью комнаты был полусферический купол, идеально черный, не менее пяти метров в диаметре. Его окружали кресла с мягкой обивкой; мудреные телескопические цоколи поднимали их на три метра над полом. У каждого кресла один подлокотник был оснащен игровым пультом, на другом размещалась целая батарея устройств для внутривенных вливаний. Примерно половина кресел была занята какими-то субъектами. Они сидели неподвижно, как неживые, – неудивительно, что я их даже не заметил поначалу. Безвольные позы, запрокинутые головы, вялые лица, закрытые глаза. С первого взгляда узнаешь аристократов, от них так и веет богатством и высокомерием.
– А это что за мумии? – спросил я. – Утром, когда закрывался, забыл их выкинуть?
– Ошибаешься, Мирабель. Они тут практически на постоянной основе, вроде мебели. Играют месяцами, делают ставки на долгосрочные результаты наземных кампаний. Сейчас затишье из-за муссонов. Как будто войны и в помине нет. Но видел бы ты этих ребят, когда начинается заварушка.
Кое-что в комнате мне не понравилось. И не только история Небесного Хаусманна в картинках, хотя она вносила в это ощущение основной вклад.
– Васкес, не пора ли нам идти?
– И остаться без выпивки?
Не успел я решить, что ему ответить, как вошел повар. Он толкал тележку с напитками и громко пыхтел в своей пластмассовой маске. Пожав плечами, я пригубил «Писко сауэр» и кивнул на картины:
– Похоже, Небесного Хаусманна здесь уважают.
– Ты даже не представляешь, как глубоко.
Васкес что-то сделал, и полусфера ожила. Теперь это был не слиток мглы, а подробнейшая панорама одного из полушарий Окраины Неба. Обрамленная черной кромкой, она напоминала торчащий из пола глаз ящерицы. В россыпи огней на западном побережье Полуострова, которая виднелась сквозь щель в облаках, я углядел искорку Нуэва-Вальпараисо.
– Да неужели?
– Среди местных жителей попадаются очень религиозные. Будь поделикатнее и думай, что говоришь, парень… а то еще нарвешься ненароком.
– Я слышал, что они сделали из Хаусманна идола, но подробностей не знаю. – Снова я огляделся и впервые заметил на одной из стен нечто странное – череп дельфина, весь в загадочных впадинах и бороздах. – Как тебе досталась эта хибара? Выкупил у чокнутого хаусманнопоклонника?
– Не совсем так.
Дитерлинг кашлянул. Я не обратил на это внимания:
– Да? Значит, отделал комнату по своему вкусу?
Васкес затушил сигарету и ущипнул себя за переносицу, наморщив крошечный лоб:
– В чем дело, Мирабель? Пытаешься достать меня? Или ты просто тупица?
– Даже не знаю, что ответить. Мне казалось, я поддерживаю вежливую беседу.
– Ну да, ну да. И для начала назвал меня Красной Рукой, будто ненароком.
– Кажется, мы это уже обговорили. – Я глотнул «Писко сауэр». – Васкес, я не пытаюсь тебя достать. Просто ты, сдается, уж слишком чувствителен.