Город богов
Шрифт:
«Все образуется, — убеждал себя жрец. — До истечения срока еще целый месяц. У меня осталось время, чтобы убеждать, льстить и угрожать. Телри осознает глупость своих требований и сдастся».
Но иногда Хратену казалось, что он стоит над обрывом, искушая судьбу шатким равновесием. Арелонское дворянство не спешило отдать ему свои души, и многие заботились о репутации в обществе больше, чем о духовном спасении. Если он преподнесет вирну Арелон сейчас, то в лучшем случае к империи присоединится страна обращенных против воли еретиков. Оставалось надеяться, что пока Джаддета удовлетворит и поверхностная вера.
Краем глаза Хратен заметил мелькнувшую тень у большой синей палатки с роскошным кантом и похожими на крылья павильонами по бокам. Ветерок доносил от нее запахи специй, дыма и благовоний.
Джьерн нахмурился. Он точно разглядел красную мантию дереитского жреца, тогда как артетам в этот час полагалось медитировать, а не предаваться праздным покупкам. Стремясь выяснить, кто из братьев посмел ослушаться устава, Хратен решительно зашагал к палатке.
Внутри царила темнота, толстый холст совсем не пропускал солнечного света. У одной из стен-полотнищ горел фонарь, но помещение до отказа наполняли ящики, бочки и лари, их замысловатые тени перекрывали друг друга и не давали ничего разглядеть. Хратен постоял с минуту на пороге, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. В переплетении теней он не заметил никого, даже хозяина товаров.
Джьерн сделал несколько шагов внутрь, и его захлестнула волна запахов, соблазнительных по отдельности, но неприятных в смешении. Ароматы различных мыл, масел и присыпок не давали свободно вдохнуть. Фонарь у дальней стены палатки освещал кучку пепла, оставшегося от сожженных благовоний. Хратен стянул перчатку доспеха, пропустил мягкий пепел между пальцами.
— Пепелище напоминает тебе остатки твоей власти, Хратен? — раздался голос за спиной.
Джьерн мгновенно развернулся; неожиданный звук застал его врасплох. За ним, в глубине палатки, стояла скрытая тенями фигура в дереитской мантии.
— Что ты здесь делаешь? — Хратен отвернулся от Дилафа, отряхнул ладони от пепла и натянул перчатку.
Тот не ответил. Он стоял в темноте, которая скрывала его лицо, но Хратен чувствовал на себе пристальный взгляд.
— Дилаф? — повторил он, поворачиваясь. — Я задал тебе вопрос.
— Ты потерпел провал, Хратен, — прошептал арелонец. — Идиот Телри играет с тобой как кошка с мышкой. С тобой, джьерном Шу-Дерет. Простые смертные не должны предъявлять требования Фьерденской империи.
Хратен почувствовал, как вспыхнуло от гнева лицо.
— Что ты знаешь об империи? — отрезал он. — Оставь меня, артет.
Дилаф не двинулся с места.
— Должен признать, что ты близко подошел к цели, но дал собственной глупости все испортить.
— Ха! — Джьерн в темноте направился к выходу; жрец по-прежнему не двигался, так что пришлось слегка оттолкнуть его с дороги. — Битва еще не окончена, у меня есть время.
— Разве? — Уголком глаза Хратен увидел, как артет подошел к пеплу и погрузил в него руки. — Успех ускользнул у тебя из-под носа. Перед лицом твоей неудачи моя победа станет еще слаще.
Хратен приостановился, полуобернулся к Дилафу и рассмеялся.
— Победа? Какую победу ты одержал? Какая…
Арелонец улыбался. Неверный свет фонаря бросал на его лицо рваные тени, ясно виднелись лишь растянутые в хищной улыбке губы. Выражение лица Дилафа напомнило джьерну о яростном фанатизме и безграничном тщеславии, которые он заметил в артете сразу по приезде в Арелон, и вопрос оборвался на полуслове. В колыхающемся полумраке Дилаф казался не человеком, а свракиссом, посланным ему на погибель.
Дилаф высыпал из горсти пепел и направился к выходу. Он откинул полог, в палатку хлынул солнечный свет.
— Дилаф? — чуть слышно переспросил Хратен. — Какая победа?
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ
— Ой! — жалобно произнес принц, когда Галладон сделал первый стежок.
— Перестань ныть, — строго приказал дьюл, затягивая нить.
— Карата шьет гораздо лучше, — проворчал Раоден. Он сидел перед зеркалом в комнате, которую отвел им оиэл, и, склонив голову набок, наблюдал, как Галладон зашивает рану на щеке.
— Тогда жди, пока мы доберемся до Элантриса, — недовольно отозвался друг.
Он подчеркнул сказанное тем, что проткнул иголкой щеку принца.
— Не получится, — вздохнул Раоден. — Я и так зря откладывал: стоит улыбнуться, и я чувствую, как рана рвется дальше. И почему принцесса не попала мне в руку?
— Потому что мы элантрийцы, сюл. Если с нами может случиться что-то плохое, оно обязательно случается. Тебе еще повезло, что она задела только щеку. А если подумать, тебе повезло, что нашел силы фехтовать вообще.
— Было нелегко, — признался принц. Он старался держать голову неподвижно. — Поэтому и пришлось заканчивать схватку побыстрее.
— Ты дерешься лучше, чем я ожидал.
— Меня учил Иондел. Граф считал, что фехтование пригодится будущему правителю королевства. Никогда не думал, что однажды найду применение его урокам в том, чтобы обороняться от собственной жены, которая пытается раскромсать меня на кусочки.
Галладон весело фыркнул и снова воткнул иголку, и Раоден сжал зубы от боли. Они надежно заперли дверь и задернули шторы на окнах, потому что принцу пришлось развеять иллюзию, чтобы дьюл мог зашить рану. Герцог Ройэл великодушно пригласил их погостить в особняке, его единственного манеры Калу не раздражали, а забавляли.
— Вот и все, сюл. — Галладон затянул последний стежок.
Принц благодарно кивнул и осмотрел себя в зеркале. Он начал привыкать к симпатичной внешности Калу, что было слишком опасным. Несмотря на беспечную маску дьюла, не следовало забывать, что он все еще элантриец, а потому подвержен слабостям и ограничениям, наложенным шаодом.
Галладона все еще окутывала иллюзия — основанный на эйонах зрительный обман длился, пока его не прекращали. Неважно, рисовались эйоны пальцем в воздухе или прутиком на земле, отменить их действие мог только элантриец.