Город грехов
Шрифт:
— Можно задать личный вопрос, связанный с твоей семьёй? — первое, что пришло в голову: к счастью, спросить хотелось давно, да еще и сегодняшняя встреча с отцовской подстилкой напомнила о намерениях разобраться. Получив утвердительный кивок, он продолжил, — Кто твоя мать, ты её знаешь?
— Неожиданно, — пробормотала Бекки с лёгкой грустью, не связанной с болезненностью воспоминаний. Не может болеть то, чего нет, — С чего такой интерес?
— Ну, ты ни разу о ней не упоминала. Только отец, — пожал плечами Зак, уже чувствуя, что было глупо спрашивать в лоб, — Не хочешь, можешь не отвечать.
— Отец и бабуля, — поправила Чейз, — Моя семья. Матери я не знала, никогда её не видела. У нас нет ни одной фотографии,
— Как такое возможно, тебя удочерили? — ещё больше удивился Грант.
— На самом деле, практически так и было. Мама и папа встретились на каком-то приёме у общих знакомых, и, как он рассказывал, напились до беспамятства. После одной-единственной ночи, которая и запомнилась-то урывками, Лили Стоун исчезла. Он вроде и думать забыл о той случайной связи, а потом ему пришло письмо, что в доме сестёр милосердия родилась его дочь. Они с бабушкой кинулись туда, и всё подтвердилось: мисс Стоун неделю назад родила ребёнка и бросила его вместе с запиской для Гарри Чейза. Мне жутко повезло, что они не стали отказываться от «подкидыша» и тут же забрали меня от монахинь, дав свою фамилию и вырастив, ни разу не усомнившись в нашем родстве. Я похожа на папу, так что сомнений у меня нет, — тихо, почти неслышно, закончила Бекки свой невесёлый рассказ, ожидая реакции слушателя.
Заккари напряжённо молчал. Лилиан Стоун — подозрения подтвердились, и он не знал, как поступить и как не выдать своего волнения. Значит, эта сучка завела на стороне дочь, да ещё и бросила её… Навешала отцу на уши макароны из вранья — хах, сколько же лет он ждал подтверждения, что её «верность» липовая и не стоит выеденного яйца. Ещё больше поражал тот факт, что из всего населения Клифтона, да что там, из всей женской половины планеты именно дочь его злейшего врага оказалась способна ворваться своим ароматом яблок с корицей под кожу. Может, они с отцом похожи больше, чем ему бы хотелось?
— А ты пыталась её искать, зная фамилию и имя? — осталось решить, что теперь делать с полученной информацией.
— Нет, — решительно отвергла Бекки, — Я не хочу её знать, не хочу её видеть, и даже если мы столкнёмся нос к носу, я предпочту проигнорировать её присутствие. Думаешь, меня можно винить в этом?
— Нет. Я понимаю. Вряд ли бы я на твоём месте жаждал встречи, — кивнул Грант, принимая решение: Бекки знать о местонахождении её родительницы совершенно ни к чему. Лишние нервы и переживания, а их и без того предостаточно.
За долгим разговором они и не заметили, что уже давно пришли к дому Чейз и стоят, не в силах прервать его и разойтись по разным направлениям. Она — в тёплую семью, вероятно, с самыми добрыми и чистыми на свете людьми, способными растить вполне способную оказаться чужой девочку. Он — к отцу с докладом о происшествии у Бакстер.
— Зак? — позвала вдруг она и прикусила губу, — Я думаю, мне давно пора.
— Да. Конечно, — а ноги приросли к земле, не способные двинуться. Снова расстаться… До среды? До пятницы? Слишком долго. Опять поймал её взгляд, безнадёжно утопая в его расплавленном золоте в окружении мягкой зелени. Она похожа на Лили? Нет, она — её отражение.
— Я так тебя и не поблагодарила, — для неё решиться было невероятно сложно. Но преодолеть давно терзающее желание просто нереально. Уничтожив разделяющий их шаг с тихим стуком каблуков по асфальту, Бекки глубоко вдохнула, выпалив, — Спасибо.
Лёгкое, осторожное касание губами прохладной щеки, скорее попадая в скулу — смазано, неумело. Она не знала, с кем связалась, лишь могла подозревать.
Яркое, пестрящее, как подожжённый бензин, пламя от этого жеста подпалило гранату в груди Гранта. Он не умел быть робким подростком — недаром негласный девиз Змей это «бери всё, и не отдавай ничего». Чуть повернув голову, Зак умело поймал её тёплые губы своими, срывая этот совершенно не поддающийся
Она пыталась. Пыталась не поражаться его настойчивости и властности, когда Зак уверенно вёл вперёд, словно в танце. Проскальзывая в плен её рта, выпивая из её души что-то важное, горячее. То, что она была готова с радостью подарить ему. Поделиться. Согреть его. Дыхание пропало, и лёгкие горели без кислорода, но остановиться Бекки не могла, подчиняясь тому ритму, с которым стучал их синхронно ускоряющийся пульс. Руки сами взлетели на его шею, касаясь кожи, и внезапно всё прекратилось.
Резко отшатнувшись, словно не заметив лёгкого сопротивления, Грант потрясённо вдыхал ртом ночной воздух, пытаясь прочистить голову. Кто он — и кто она, стало понятно моментально, отрезвив хуже прохладного душа. И если губы горели от поцелуя, то шею, которой только что коснулись хрупкие пальчики, сводило судорогой, вызывая лишь отвращение и злость — его яд, его проклятье.
— Спокойной ночи, Бекки, — пока всё не испортил окончательно, проснувшийся Аспид резко развернулся, лишь бы не видеть недоумевающего взгляда девушки и стремительно исчез в ночи. Пытаясь унять дрожь во всём теле и своих внутренних демонов, устроивших карнавал вокруг горящих тем самым костром из книг воспоминаний. О том, к чему ведут любые касания его тела чужими руками.
«Не трогай меня.»
Удар кулаком по скуле, выбивая молочный зуб.
«Не трогай меня.»
Пинок по рёбрам, до хруста собственных костей.
«Не трогай меня.»
Хлёсткий, резкий звук и приземляющаяся поперёк позвоночника плеть, оставляющая тонкий красный след.
«Не трогай меня.»
Мамина рука, пытающаяся погладить по щеке — поздно, нельзя, только не снова…
«Не трогай меня, Бекки. Не смей прикасаться. Никогда.»
7. Грешница
«Прости меня, Боже, ибо я согрешила».
Никогда ещё Ребекке не было настолько некомфортно в церкви. Сидя на деревянной лавочке рядом с бабушкой, она не могла перестать теребить подол своего голубенького скромного платья. Громкие проповеди, в которые Сара Чейз вслушивалась с привычным вниманием, почему-то вызывали у её внучки лишь жгучее чувство стыда. Ладошки потели, душное помещение, пропахшее миртом и ладаном, пробивало на тошноту. Она и раньше не особо любила эти воскресные визиты, но сегодня была здесь явно не в своей тарелке. Словно проститутка среди монахинь — именно такая ассоциация возникла первой.
А всему виной произошедшее в пятницу. То, что не поддавалось никакой логике и никакому контролю — о каком контроле вообще может идти речь, если замешан Зак Грант?! Превративший невинное касание в первый в жизни девушки поцелуй. Да, в восемнадцать лет вполне не возбраняется иметь хоть какой-то опыт в таком вопросе, но не для Бекки. Ни разу еще не случалось такого, чтобы она настолько потеряла голову, настолько увлеклась кем-либо, настолько глубоко завязла в сиянии чужих глаз. Наставления бабушки и религии вообще учили её, что она должна свято хранить себя для будущего супруга, не допуская ничего подобного с человеком, с которым знакома меньше месяца.