Город иллюзий

Во тьме, что противостояла солнцу, пробудился безмолвный дух. Погруженный всецело в хаос, он не ведал, что такое порядок. Он не владел даром речи и не знал, что тьма зовется ночью.

По мере того как забрезжил позабытый им свет, дух шевельнулся, пополз, побежал, то падая на четвереньки, то выпрямляясь, направляясь неведомо куда. В том мире, в котором он пребывал, не было путей, поскольку всякий путь подразумевал наличие начала и конца.

Все в

этом существе было перемешано и запутано, все вокруг противилось ему. Смятение его бытия усугублялось силами, для которых у существа не было названий, — страхом, голодом, жаждой, болью. Сквозь дремучую чашу действительности существо брело на ощупь в тишине, пока его не остановила ночь — самая могучая из неведомых ему сил. Но когда вновь забрезжил рассвет, оно опять двинулось неизвестно куда.

Внезапно очутившись на залитой ярким солнцем Поляне, существо выпрямилось и на какое-то мгновение застыло. Затем прикрыло глаза руками и закричало.

Парт, сидевшая за прялкой в залитом солнцем саду, первой увидала его на краю леса. Она оповестила остальных учащенной пульсацией своего мозга. Но страх ей был неведом, и, к тому времени когда остальные вышли из дома, она уже пересекла Поляну и оказалась рядом со странной фигурой, раболепно припавшей к земле среди высоких, сочных трав. Приблизившись, они увидели, что Парт положила руку ему на плечо и, низко склонившись, что-то тихо шептала существу.

Она повернулась к ним и с удивлением в голосе спросила:

— Вы видите, какие у него глаза?..

Глаза у незнакомца действительно были странными — огромные зрачки, радужная оболочка цвета потускневшего янтаря, которая формой напоминала вытянутый овал, так что белков не было видно вовсе.

— Как у кошки, — сказал Гарра.

— Словно яйцо без белка, — вставил Кай, выказывая тем самым легкую неприязнь, вызванную этим небольшим, но довольно существенным отличием.

Во всем остальном незнакомец ничем не отличался от обычного мужчины, на лице и на обнаженном теле которого бесцельное продирание сквозь лес оставило грязные потеки и царапины. Разве что кожа была чуть светлее, чем у окружавших его загорелых людей, которые тихо обсуждали внешность чужака, прижавшегося к прогретой солнцем земле, дрожащего от страха и истощения.

Как ни всматривалась Парт в необычные глаза незнакомца, она не уловила в них ни искры мысли. Мужчина был глух к словам и не понимал жестов.

— Какой-то недоумок или сумасшедший, — выразил общее мнение Зоув. — К тому же истощенный до предела. Но это поправимо.

С этими словами Кай и юный Фурро наполовину затащили, наполовину завели едва волочившего ноги парня в дом. Там им вместе с Парт и Лупоглазой удалось накормить и помыть его, а затем уложить на тюфяк, вколов ему в вену дозу снотворного, чтобы не мог убежать.

— Может, он Синг? — спросила Парт у отца.

— А, может, ты? Или я? Не будь наивной, моя дорогая, — ответил Зоув. — Если бы я был в состоянии ответить на твой вопрос, я смог бы тогда освободить Землю. Тем не менее я надеюсь все-таки определить, ущербен ли его разум или нет, и откуда к нам

пришел этот незнакомец. А также, как он заполучил желтые глаза… Разве людей скрещивали с котами или соколами в былые дни упадка человеческой цивилизации? Попроси Кретьян выйти на веранду, дочка.

Парт помогла своей слепой двоюродной сестре Кретьян подняться по лестнице на тенистый прохладный балкон, где спал незнакомец. Зоув и его сестра Карелл по прозвищу Лупоглазая ждали их там. Оба сидели, поджав ноги под себя и выпрямив спины. Лупоглазая забавлялась с любимой рамкой с узорами. Зоув и не старался чем-то занять себя: брат и сестра притерлись друг к другу за долгие годы. Их широкоскулые смуглые лица были насторожены и в то же время совершенно невозмутимы.

Девочки сидели неподалеку, не смея нарушить тишину. На Парт, с красновато-коричневой кожей и копной блестящих длинных черных волос, не было ничего, кроме свободных серебристых штанов. Смуглая и хрупкая Кретьян была чуть постарше. Красная повязка прикрывала ее пустые глазницы и удерживала на затылке пышные волосы. На ней была такая же туника из искусно сотканной, украшенной узорами материи, как и на ее матери.

Жаркий летний полдень буйствовал в саду под балконом и на кочковатых полях Поляны. Со всех сторон стоял лес. К этому крылу дома деревья подходили настолько близко, что на стены падала тень от густой листвы; во всех других направлениях они темнели голубоватой дымкой на горизонте.

Некоторое время все четверо сидели молча, находясь одновременно вместе и порознь, связанные друг с другом чем-то большим, чем слова.

— Янтарные бусы раз за разом собираются в узор Бездны, — сказала Лупоглазая.

Она улыбнулась и отложила в сторону рамку с унизанными драгоценными камнями пересекающимися струнами.

— Твои бусы рано или поздно всегда складываются в узор Бездны, — сказал ее брат. — А все подавляемая тобой тяга к мистицизму. Ты кончишь так же, как наша мать — будешь видеть, если уже не видишь, узоры в пустой рамке.

— Чепуха, — скривилась Лупоглазая. — Я никогда в жизни ничего в себе не подавляла.

— Кретьян, — обратился Зоув к племяннице, — у него шевельнулись веки. Наверное, он сейчас в фазе сновидений.

Слепая девушка приблизилась к ложу. Она вытянула руку, и Зоув осторожно положил ее на лоб незнакомца. Все снова погрузились в молчание и стали прислушиваться. Но слышать что-то могла только Кретьян.

Наконец она подняла склоненную голову.

— Ничего, — промолвила девушка слегка настороженно.

— Совсем ничего?

— Какая-то мешанина — провал. У него нет разума.

— Кретьян, дай-ка я расскажу тебе, как он выглядит. Ноги его прошли немало, руки — натружены. Сон и лекарство смягчили лицо чужака, но только работающий мозг мог избороздить его такими морщинами.

— Как он выглядел до того, как уснул?

— Напуганным, — сказала Парт. — Напуганным и смущенным.

— Возможно, он не землянин, — сказал Зоув. — Хотя как такое могло случиться… Скорее он просто мыслит иначе, чем все мы. Попробуй-ка еще разок, дочка.