Город каменных демонов
Шрифт:
Но мистера Марлина, нью-йоркского партнера «Виллендорфа и K°», не слишком впечатляли статуи-недоростки. Нет, он готов был платить за них полновесными долларами, и весьма щедро, но…
— Поймите, мистер Розенберг, — доносилось с шипением и треском из телефонной трубки — разговор с Америкой обходился баснословно дорого, но дело того стоило. — Ваши статуэтки, конечно, хорошо, но мне нужно настоящее искусство! Вот, я вижу среди присланных вами фото… — Далекий шелест плотной бумаги. — Парня с копьем на коне…
— Альбрехт Медведь? [25]
— Да
— Нет, но…
— За вашего медведя я плачу пятнадцать тысяч долларов, мистер Розенберг, — хрюкнуло в трубке. — И за его конягу — столько же. Это хорошие деньги, поверьте мне.
— Это будет технически сложно…
— Технические подробности меня не интересуют. Я плачу деньги за товар, вот и все. Подумайте над моим предложением, мистер Розенберг. Гбай!..
25
АльбрехтIМедведь (Albrecht der Вдг) (ок. 1100–1170), известный также как Альбрехт Красивый, первый маркграф Бранденбургский и основатель династии маркграфов из дома Асканиев, которая правила в Бранденбурге до 1319 г. От Маркграфства Бранденбургского берет начало Пруссия.
Компаньонам осталось только чесать в затылке и размышлять над возникшей проблемой. Чем они, собственно, сейчас и занимались.
— Хватит дымить, Отто! — Аксель захлопнул окно и вернулся к столу, на котором были разложены чертежи, фотографии и даже макеты проклятой статуи — сами в прошлом ученики скульптора, оба одинаково хорошо владели и карандашом, и глиной. — Все равно мы с тобой ломаем голову зря.
— Почему же зря? — Затушив окурок в пепельнице, инвалид проковылял к модели скульптуры и прочертил куском мела новую линию взамен стертой. — Вот так, я думаю, будет лучше.
— Как же ты скрепишь столько деталей в единое целое? Форма рассыплется еще до заливки! А если и удастся, то потом останется столько швов, что… И опять же, искажение геометрии. Мы получим не всадника, а неведомое миру чудовище. Нет, все это — не выход из положения, — Розенберг досадливо смахнул на пол бумаги.
— Что же делать, Аксель?
— А вот что… — Вооружившись карманным ножом, «американец» несколькими ловкими движениями расчленил глиняное, еще не совсем затвердевшее тело на несколько неровных кусков.
— Да ты что?! — только ахнул Лемке при виде подобного святотатства. — Это же работа Мастера!..
— Да хоть бы и подмастерья, — «хирург» хладнокровно сделал еще один разрез. — Зато теперь формы будут всего лишь двух — или трехразъемными.
— Но как потом…
— А помнишь, как патрон присобачил на место руку статуе принца Ойгена, которую уронили с повозки растяпы-грузчики? Он тогда был в отличном настроении и рассказал мне свой фирменный секрет.
— Какой?
Аксель поскреб пятерней в затылке и немного смущенно ответил:
— Конечно, дело отдает чертовщиной, но… Отколотая рука и туловище тогда ведь срослись в единое целое. Даже шва было не видно.
— Не знаю, как ты, — твердо заявил Отто, — а я бы для начала попрактиковался на чем-нибудь менее ценном, чем статуя маркграфа Альбрехта…
— Фу!
Компаньоны сидели в полутемном, освещенном лишь колеблющимися огоньками свечей подвале, склоняясь над распростертой на столе фигурой.
Скульптуру для опыта они выбрали попроще и к тому же уже замененную на ее законном месте бетонной, камуфлированной под старый камень обманкой. Жаль, конечно, тех денег, с которыми придется проститься в случае неудачи, но, в конце концов, безымянного рыцаря, сложившего ладони на перекрестье длинного двуручного меча, можно склеить и чем-нибудь менее экзотичным. А уж искусства отделки каменных истуканов двум бывшим подмастерьям самого фон Виллендорфа не занимать…
— Ну! Чего ты медлишь? — шепнул Отто, уже закатавший рукав. — Давай, не томи!
Аксель вздохнул и, взяв заранее приготовленное зубило, приставил стальное лезвие к едва заметной меловой черте, опоясывающей каменное тело почти посредине. Расколоть статую в этом месте было решено после долгих споров и обмеров: здесь можно разместить пару-тройку стальных скрепляющих штифтов, если не удастся…
— Ну же!..
— Глаза прикрой. Вдруг осколок отскочит — еще и окривеешь вдобавок…
Каких дел может натворить каменный осколок, отлетающий от гранитной глыбы, оба знали не понаслышке, и Лемке послушно зажмурился.
Молоток не слишком сильно, но резко ударил в затыльник инструмента, и изваяние послушно развалилось пополам. Осколков, вопреки ожиданиям, не было, поэтому Отто, выждав несколько секунд, открыл зажмуренные глаза и уставился на мерно покачивающийся на досках торс рыцаря. Дело было сделано. Святотатство свершилось.
Бюргеру вдруг захотелось оказаться далеко отсюда, в своей уютной квартире, под боком у сдобной супруги, по какому-то стечению обстоятельств тоже звавшейся фрау Мартой.
— Твоя очередь, — сердито буркнул Розенберг, откладывая молоток и зубило.
Он и не пытался спрятать руки, трясущиеся, словно у конченого пьяницы.
— Рано еще, — возразил Отто. — Полдвенадцатого только…
Друзья взбодрились с помощью содержимого принесенной с собой фляжки, и жизнь начала видеться им не в таком уж мрачном свете.
— Хватит, — отобрал шнапс у чересчур увлекшегося приятеля Аксель. — А то не попадешь.
— Не попаду? — пьяно ухмыльнулся инвалид. — Да я, если хочешь знать, роды у золовки принимал! Я — и не попаду…
Качнувшись, он вынул из кожаного саквояжа медицинский скальпель и приставил к темной вздувшейся вене на предплечье.
— Ты, это… — брезгливо отвернулся Розенберг, жутко боявшийся крови, тем не менее косясь из-за плеча. — Осторожнее, что ли…
Хищное лезвие из прославленной золингеновской стали впилось в тело, и по дну подставленной миски весело застучали частые капли, быстро собирающиеся в черную, лоснящуюся при свечах лужицу.
— Хватит, что ли? — чуть побледневший Отто пережал сосуд пальцем. — Помоги руку перетянуть, девчонка трусливая! Сразу видно, что на фронте ты не бывал…
«Американцу» действительно едва не сделалось дурно от вида крови, будто нежной гимназистке. Стараясь не смотреть в сторону «жертвенной чаши», он перетянул руку друга заранее припасенным жгутом и намочил в том же шнапсе ватку, которой Отто зажал крошечный порез.