Город Королей
Шрифт:
Карколам раздулся от гнева, и Дормидонт попятился от него. Короли расступились перед ним.
Вытеснив Дормидонта на улицу, Карколам взмахнул руками. И тотчас белые овечки вместе со своим пастухом закружились в воздухе, словно снежинки. Снег мёл ровно пять минут, тут же растаял и потёк ручьями, а ручьи собрались в лужу под деревьями в углу площади.
Королей охватил ужас. Но испугались они только за себя.
— Ну что же вы? — обратился Карколам к покупателям, которые топтались на месте. — Не хотите? Что ж, пускай тогда только счастливцы ходят в этих изумительных халатах. Остальным, как я вижу,
— Нет-нет! — закричали короли после секундного молчания. — А как же мы?
И они устремились к прилавкам, увлекая за собой деревянных слуг, вцепившихся в концы мантий.
Магазин продолжил свою работу.
27. Страшная ночь
Вечером, освободившись от работы в магазине, Триста Тридцать Третий король потихоньку подошёл к луже, оставшейся от Дормидонта и его овечек. Он наклонился поближе и зачерпнул воды: она, словно чьи-то слезы, заструилась между его пальцами. Над головой его в ветвях дерева возилась стая птиц. Король всмотрелся в них, пытаясь узнать, нет ли в стае заколдованных короля с шофёром. Но все птицы были похожи как две капли воды. Может, это тоже заколдованные люди? Король давно понял, что оставаться на службе у Карколама опасно. В любую минуту колдун может разгневаться, и тогда не жди пощады. Он представил себя карасём, плавающим в этой луже, и его передёрнуло. Надо немедленно бежать, этой же ночью: ведь ночью Карколам спит, как все люди. За ночь можно далеко уйти и затеряться на бесконечных дорогах страны Городов.
Карколам в этот вечер долго не ложился спать, что-то подсчитывал, вертя перед глазами глобус, даже похрюкивал от удовольствия. Чёрные тени метались по комнатам, и каждый раз перепуганный насмерть король вздрагивал.
Наконец все затихло. Карколам накрылся подушкой, чтобы в голову не лезли чужие сны, и захрапел.
На цыпочках Король направился к выходу, прижимая к груди свёрток с бутербродами, которыми собирался подкрепить себя в пути. Он шёл осторожно, то и дело замирая на месте.
Карколам спал. Из дальней комнаты доносилось его спокойное, ровное дыхание.
"Неужели пронесло?" — подумал король, берясь за ручку наружной двери.
Тотчас хрустальный звон раздался в домике.
Король задрожал от страха. Сзади послышались шаги: это шёл Карколам со свечой в руке.
— Как ты посмел меня обмануть?! — прошипел он.
— Я? Нет! — прошептал король, закрываясь от жгучего света свечи. — Я только прогуляться.
Карколам зло оскалился. И тотчас свёрток с бутербродами выскользнул из рук короля и, словно живой, покатился к ногам Карколама. Там он развернулся: на полу лежали аккуратно сделанные бутерброды.
— Далеко ты собрался прогуляться! — крикнул Карколам, кивая на еду.
— Пощадите, — упал король на колени и пополз к Карколаму.
— Я вижу, ты любишь ползать. Стань змеей! — выкрикнул колдун.
И сразу король вскрикнул, потому что боль пронзила его. Он почувствовал, что его кости сжимаются, трещат, ломаются, превращаясь в узкую ленточку-змею. Вот она уже поползла по полу.
Карколам громко захохотал, довольный своим могуществом, потом дунул на змею, которая взлетела под потолок, превратившись в филина с огромными глазами.
Филин возмущённо заухал.
— Лети, лети, ухай там, — сказал колдун, и порыв ветра, распахнув дверь, вынес филина на улицу.
Вслед ему грохотал смех Карколама.
28. Полёт
Филин тяжело взмахивал крыльями, пытаясь овладеть полётом. С каждым взмахом это удавалось ему всё лучше. Тело забывало привычки человека, таял лишний вес, наливались силой нужные мускулы. Наконец филин почувствовал ни с чем не сравнимую радость полёта. В человеческой жизни он не знал этого великолепного чувства. Он жил в мире, замкнутом со всех сторон стенами, потолками, полом. Теперь же мир раздвинулся и вширь, и в высоту, и в глубину, стал намного больше. Крылья сделали короля полноправной частичкой этой новой жизни. Неуместны здесь были зависть к соседу, радость от несчастья ближнего.
Весь мир был открыт птичьим крыльям.
Но король-филин также понял, что все эти преимущества он, не задумываясь, отдал бы за право остаться человеком. А раз так, то не может он никуда улететь. Ведь даже лужа, оставшаяся от Дормидонта и его овечек, не испарялась, а терпеливо ждала избавления от колдовства.
Филин сделал круг над городом и присел отдохнуть. И вдруг у него промелькнула спасительная мысль.
Матильда Озёрная! Ведь она волшебница, и раз она не одобряет Карколама, то вполне может помочь. А не поможет, то хотя бы что-то посоветует.
Филин взмахнул крыльями и взлетел, стремительно рассекая тёплый ночной воздух. Сейчас он был готов даже благодарить Карколама за то, что тот превратил его в ночную птицу. Филины любят ночь. Значит, ночь ему поможет.
Широко взмахивая крыльями, филин летел над спящей землёй. Глядя на звёзды и отыскивая среди них свой путь, Триста Тридцать Третий направлялся прямо к замку Матильды Озёрной. Птицы безошибочно находят дорогу к цели.
Вдруг Триста Тридцать Третий услышал незнакомый звук. Он с трудом повернул голову и увидел, что над ним летит сова, разглядывая его огромными круглыми глазами.
Король-филин полетел быстрее и вырвался вперёд. Но ненадолго: сова вновь его догнала.
Внезапно сова пошла на снижение и зависла прямо над королём. Филину пришлось опуститься ниже, чтобы уйти от преследования. Но манёвр не удался: через минуту сова снова зависла прямо над ним.
Так шаг за шагом сова прижимала его к земле. Король-филин только сейчас понял, что она хочет его остановить. Но почему?
От страха филин потерял голову и заметался. Но сова, точно читая его мысли, не давала уйти.
Король-филин утратил всякую надежду на спасение. Он уже слышал яростное дыхание Карколама.
Может, вступить в бой? Он поднял голову и увидел бстрые когти, нависшие над ним. Нет, внизу он в невыгодном положении. Сова защищена от него и когтями, и клювом.
Вдруг сова с клёкотом закричала:
— Хозяин! Хозяин! Почему вы не отвечаете? Вы слышите меня?
Перепуганный филин ринулся прямо на черневшую впереди скалу.
"Лучше я убьюсь, чем снова попаду в руки колдуну!"
Но в последнее мгновение воля к жизни оказалась сильнее, и филин резко отвернул в сторону. Заныли от напряжения крылья, но он остался жив.