Город-крепость

Гродин Райан

— Ч-что? — Мой язык все еще сух. Такое ощущение, что его еще и в узел завязали.

— Мы же заключили сделку, помнишь? — напоминает мне юноша. — Ты отвечаешь, я отвечаю.

— А. — Что-нибудь. Обо всем. У мистера Лау продаются испорченные креветки. Не такого я ожидала, но все же. Никогда не знала, что ларек с креветками так близко.

— Они проводят там свои встречи, да? — Его вопрос такой быстрый и настолько явный, что я внезапно понимаю: его появление у моего окна неслучайно. Все наши слова и паузы вели к этому: парню что-то здесь нужно. Что-то,

до чего он не может добраться.

И я хочу знать, что это. Что ему может быть нужно в этом месте дыма и замков? В его глазах я вижу тот же огонек, что был в глазах Синь. Только она смотрела наружу, а он глядит внутрь.

Улавливаю металлический скрежет. Позади меня. У меня едва хватает времени сложить "дважды-два". Рывком задергиваю занавеску и прыгаю в кровать.

Сначала я вижу цветы. В дверь врывается десяток хризантем, за ними появляется посол. Он довольно крупный мужчина, от его поступи сотрясается комната. От его плаща пахнет влагой, но капель я не вижу. Вероятно, он пользовался зонтом.

Пульс все еще бешено скачет, когда посол подходит к кровати. У него в руках что-то есть: сверкающая золотистая коробочка с бантом. Посол кладет ее мне на колени.

— Я принес тебе шоколад. — У него расслабленный голос. Спокойный. Он напоминает мне, насколько я взволнованна.

Улыбаюсь и благодарю его. Медленно развязываю бант. Все, о чем я могу думать, — это окно за моей спиной. Там ли все еще парень, ждет ли меня? Огонь его глаз поселился у меня в животе. Молюсь всем богам, чтобы мои щеки не покраснели.

Все конфеты разные: не круглые, не квадратные. Они все странной формы, таких я прежде никогда не видела.

— Ракушки, — говорит посол, когда видит на моем лице недоумение. — Оттуда берутся моллюски и устрицы.

— Ракушки. — Провожу пальцем по краю одной из конфет. — Из моря?

— Да.

Вень Ки всегда любила рассказывать про море. Она могла болтать о нем часами. Как с восходом луны наступают приливы и отливы. Как в ветреные дни оно скрежещет, слово кошка. Как его воды, будто огонь, сверкают в лучах восходящего солнца. Мне всегда было тяжело представить, что в мире может быть так много воды. Синь говорила, что под ней даже могут располагаться горы (об этом она узнала много лет назад, когда училась в школе). Никто из нас ей не верил.

— А ты когда-нибудь был на море?

— Много раз, — улыбается он. — Я вырос на острове. Не мог никуда уехать, чтобы не пришлось пересекать воду.

Я знаю, что никогда не смогу представить такое количество воды, пока сама ее не увижу.

— Как думаешь, однажды ты сможешь свозить меня на море?

Улыбка исчезает.

— Это не очень хорошая идея.

Обычно я не стала бы давить дальше — я бы скромно и тихо замолчала. Как ему нравится, следовала бы правилам ведения разговора. Но мое сердце колотится и мурлычет после встречи у окна.

— Почему?

— Ты моя принцесса. Это башня из слоновой кости. Тебя нужно защищать. Люди снаружи... они нас не поймут. Для тебя же будет безопаснее, если ты останешься

здесь.

Стены сделаны из шлакоблоков. А не из слоновой кости.

Не уверена, что тоже нас понимаю.

Но я недостаточно храбрая, чтобы сказать ему это.

Совершаем наш ритуал. Наш танец. К концу у меня начинают гореть щеки. На этот раз, вместо того чтобы разглядывать звезды, я смотрю на окно и алые занавески. Думаю о ночи, что за ними. О темных и острых глазах того парня.

Возможно, не на шлакоблок и мусор так любила смотреть Синь. Может, это была возможность, осознание того, что вселенная не ограничивается опиумным дымом и распятыми потными мужиками. Там снаружи есть мир, со своими ресторанами креветок и тайнами разных знаменитостей. Место, где идет дождь, а красивые парни пачкают ладони. Место, где море простирается до небес.

15 дней

Дей

Окно было трудно найти, даже зная, где оно находится. Это заняло у меня добрый час времени. При этом нужно было успевать уворачиваться от того, что стекало из водосточных труб, и, нарезая круги вокруг борделя, стараться не попасться никому на глаза. Но я заметил кусочек алого цвета на другом конце переулка. Если найти окно было трудно, гораздо труднее было столкнуться с тем, что я за ним увидел.

Я не ожидал увидеть там девушку.

Город Тьмы. Так люди Сенг Нгои называют это место, когда мельком видят его из окон своих пентхаусов и офисов-небоскребов. Черная дыра трущоб и преступности в их сияющем городе. Мне кажется, что лучшее название для него — город Боли.

Страдание здесь на каждом шагу. Сидит на корточках внутри стальных мастерских и ткацких фабрик, где у своих станков по четырнадцать часов в день скрючены рабочие. Пробирается через коридоры обдолбанных проституток и юнцов с ножами, оставляющими шрамы. Таится вокруг столов, где пьяные мужики швыряются деньгами и проклинают своих неторопливых бойцовских голубей.

Обычно я не обращаю на это внимания, отвожу взгляд, ухожу прочь.

Но не в этот раз.

На самом деле я и не знал, чего ожидать. Да, проститутку. Но девушка за стеклом не была похожа на других уличных девок Хак-Нам, которые с налитыми кровью глазами зазывают в дверных проемах мужчин, стараясь привлечь их обнаженными плечами и тяжелыми веками. У этой девушки не было налитых кровью глаз, но они были полны. Полны и пусты одновременно. Когда она посмотрела на меня, я понял, что она вроде как молода, а вроде как уже и нет.

Навязчивость. Тоска. Голод... В ее глазах прутья решетки — это именно то, чем они и являются, — клетка. В ее глазах желание пробраться через решетку и вцепиться в мою грудь когтями, заставив болтать о пищевых отравлениях и второсортных морских продуктах. Они заставляют мои ладони потеть, словно те принадлежат влюбленному школьнику.

Глядя на эту девушку, я вижу себя. В стекло вставлены призраки Дея, они разбиты на куски, их сдерживают металлические прутья решетки. Душа хочет вырваться из ловушки.