Город Леиматри
Шрифт:
Кира тяжело дышала и пятилась назад, пока нога ее не провалилась в пропасть. Балансируя на огромной высоте, она взмолила:
– Я на все согласна, только исчезнете! Мы же выяснили – я люблю маму, она просто иногда бывает не в себе, но что с того? И она нас любит, я точно знаю.
Леиматри манерно покачал головой. Его хитрые глаза сузились, а губы растянулись в самой надменной улыбке, которую только можно было изобразить.
– Так ли это, милая? Помнишь, как твой отец ушел? Лидия, несчастная женщина, она страдала, – издевательски распевал он. – А потом поняла, что без него жизнь бессмысленна. Даже вы не спасли бедную мать от горестных переживаний. Вспомни, как ты ухаживала за крошечным братиком, пока она
Кира зарыдала. Она не задавалась вопросом, откуда этот Леиматри все про нее знает. Было очевидно – он точно не человек. Девушке стало так горько от его слов, что ноги подкосились. Но кроме несправедливости по отношению к себе и брату она испытывала чувства, которые испытывает любой, даже самый отвергнутый ребенок – любовь, сочувствие и тепло к родной матери.
– А ты сильна, – тон Леиматри похолодел на тысячи градусов. Он перестал противно сюсюкать и изменился в лице. Неприступный, величественный, спокойный. – Хорошо, ты свободна.
Но не успел он это произнести, как Кира с грудным криком упала вниз.
Очнувшись от яркого видения, девушка долго не могла прийти в себя. Вода успела остыть и по коже пробежали мурашки. «Так вот, значит, что случилось. Кто этот Леиматри? Почему пришел ко мне? Выходит, я тоже не случайно здесь оказалась. Может, мы все часть какой-то головоломки». Кира вдруг вспомнила мужчину с тростью, которого она просила о помощи в заброшенном районе прошлой ночью. Снова Леиматри?
«Возможно, нет в мире добра и зла, как нам преподносят в детстве. Я ведь не могла всерьез ненавидеть родную маму. Она просто сдалась, а я не хотела ничего замечать. Как я теперь жалею об этом! Стоило больше времени с ней проводить, а не сбегать из дома. Представляю, как ей было непросто от того, что мы все ее бросили. Леиматри не ошибся – я сильная. И никакого зла в моем сердце нет».
От этих раздумий голова стала такой тяжелой, что девушка еле дошла до кровати и уснула глубоким сном.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ДЕРЗКОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ
«Почти все в сборе, осталось пригласить Ангириума. Разговор предстоит нелегкий», – встревожено думал Эмортдей, материализуясь в Занебесье. Облака завихрились и выстроились в стены, окна и двери – очередную фантазию человеколюбивого творца.
Вдаваться в подробности – обходить препятствия, как положено у смертных, – Эмортдей не собирался. Архистраж шел сквозь стены, миновал несколько комнат, но безрезультатно. Он слегка разозлился и стал еще резче в движениях. Черная накидка развивалась, цепляя летающих птиц и насекомых, которые также были сотканы из тонких облаков.
Ангириум, появившийся внезапно, как горбун навис над отверстием в мраморном полу и наблюдал за Городом.
– Интересно, – хитро произнес он. – Ты настолько привык к власти, что даже дверь не трудишься открывать естественным путем.
– О, Ангириум, я тебя умоляю! – воскликнул Эмортдей. Он прошел в центр комнаты и сел рядом. – Я не задумываюсь о таких мелочах, потому что они…
– Не заслуживают твоего внимания? А тебе не кажется, что именно на таких мелочах держится наш мир?
Эмортдей равнодушно сложил руки. Конечно, он был согласен с доводами творца, но теперь были куда важнее дела и разговоры.
– Иногда мелочами можно пожертвовать, – уверенно ответил он. – Особенно в нашем случае. Мы – высшие существа, поэтому хлопоты об отдельных человеческих судьбах, равно как и о дверной ручке, не должны нас отвлекать.
– Отвлекать? – хрипло удивился Ангириум. – От чего, позволь спросить, тебя отвлекают?
– От моей миссии, – засомневался Эмортдей. Сейчас создатель заведет его в тупик и в любом случае будет прав. «И зачем я стал спорить?» – сокрушался в душе архистраж.
– А разве твоя миссия не заключается в том, чтобы следить именно за мелочами, за каждым человеком и даже его словом? – Ангириум медленно и с трудом сделал шаг. Он стал еще старее, морщинистее и, казалось, жизнь покидает его почти мумифицированное тело. Еле двигаясь, творец поймал на иссохшую руку бабочку. – Они так малы и незаметны, но разве от этого менее прекрасны? Трудно представить, что это маленькое существо – всего лишь пылинка в огромном мире – может что-то изменить. Но это возможно.
Ангириум расхаживал из стороны в сторону, разглядывая бабочку, как драгоценный алмаз.
– Так и люди. Они безупречны, умны и любвеобильны, сильны и самоотверженны. Но люди, по сравнению с нами, смехотворно малы и незаметны. Как эти бабочки, понимаешь? – в ход пошла риторика. – Как, спросишь ты, человек может спасти целый мир? Это невозможно, потому что он слишком ничтожен. Но многие примеры показывают неповторимую человеческую отвагу и смелость. Если подвергнуть опасности самое дорогое, поверь мне, они уничтожат все, что встанет на их пути к спасению самого главного в их жизни. Это отличительная черта смертных.
– Хочешь сказать, ты захватил в плен того, кого любит эта твоя смертная? Будешь шантажировать?
Ангириум густо рассмеялся, а потом резко посерьезнел. Хотя натянутая на лице кожа уже практически не позволяла выражать эмоции мимикой. Двигался и менялся только сухой рот.
– Я хочу сказать, что за все существование мира не нашлось ни одного высшего существа, которое в нужный момент совершит невероятные подвиги ради любви к другому. Вы совершенно бесчувственны в этом плане. Поэтому я больше люблю людей. На вашем фоне они выигрывают. Возьми хоть цель твоего визита. Ты собрал архистражей и хранителей, хочешь обсудить Город и Матвея, возможную войну, но все сделал за моей спиной. Это мало похоже на любовь и верность, Эмортдей.
Архистраж сжал зубы. Его порядком утомила любовь Ангириума к людям. «Сидит здесь, в своем белоснежном Занебесье, восхищается теми, кто о нем и думать забыл. О, люди мерзки и отвратительны! Они убивают себе подобных, уничтожают планету, затевают войны. Да кто они без нас? Массовка для апокалипсиса! Не будь хранителей, земля давно бы покрылась кровью».
–Ты прав, – процедил Эмортдей. – Прав. Но выражать любовь и покорность иными способами нет времени. Я собрал всех экстренно – Матвей переманил часть наших на свою сторону. Это уже не похоже на малочисленную оппозицию, дело приобрело серьезный оборот. Грядет война! Война – это зараза людская, но она настигла и наши умы, Ангириум, – разошелся архистраж. Он давно переступил все мыслимые границы этикета и говорил, что думает. – Даже архистражи с трудом сдерживают туман и натиск Матвея. Тот любыми способами заманивает наших в свои ряды. Ты же не хочешь растерять остатки защитников?
– Хорошо, – неожиданно быстро согласился Ангириум.
Он устало взмахнул костлявой рукой, прогоняя бабочку. Вместо просторной комнаты появился огромный зал с белоснежными стенами и гигантским хрустальным столом, который сверкал в лучах солнца всеми цветами. У него были настолько идеальные формы, будто его создал перфекционист. Совершенные изгибы вычерчивали витиеватые рисунки и углубления. Ангириум долго стоял и рассматривал их. В это время зал наполнялся хранителями, галдящими и недовольными. Сотни мужчин и женщин столпились вокруг хрустального изваяния, за которым расположились трое архистражей – Эмортдей, Исаим и Ац. Еще два стула остались свободными. Часть хранителей, принявшая сторону взбунтовавшегося хранителя, не пришла.