Город Масок
Шрифт:
За Риальто стояла одна семья, которая проявляла меньше эмоций, чем окружающие их беллецианцы. Две женщины средних лет, двое мужчин примерно того же возраста и молодая девушка, еще слишком юная, чтобы носил маску. За ними стоял высокий рыжеволосый юноша.
Женщины были одеты в траурные черные одежды, как и все остальные в Беллеции. Даже девушки спрятала свои каштановые локоны под черным кружевом. Леонора и Арианна не были особенно печальны, поскольку та, кого хоронили. на самом деле стояла рядом с ними. Красивая женщина с фиалковыми глазами была одета в одно из платьев Леоноры, благо у той был богатый гардероб
Как только Герцогиня приняла решение продолжить фарс с собственной смертью, она послала Люсьена сообщить Арианне, что же произошло на самом деле, и достать да нее обычную одежду.
Старая служанка Герцогини — Сюзанна —та, которая наняла Джулиану в последний раз, поняла, что, скорее всего, произошло, и тоже воспользовалась тайным ходом: она была единственной из слуг, знавшей о его существовании. Она настолько обрадовалась, найдя свою хозяйку живой и здоровой, что это очень растрогало Герцогиню и они решили скрыться вместе.
Мужчины в этой маленькой кампании тоже были не столь безутешны, как остальные беллецианцы.
Эджидио и Фиорентино были еще двумя людьми, знавшими, что в гробу была вовсе не Герцогиня.
Гвидо Парола также знал секрет. Он так страдал, узнав, что очередное покушение на Герцогиню оказалось успешным, что братья, которым сообщил правду Родольфо, уговорили Сильвию включить его в круг посвященных.
Сейчас все они наблюдали, как погребальная мандола медленно движется по каналу, сопровождаемая на некотором отдалении государственной мандолой, на которой находились Родольфо, ремский посол, епископ и священники. За ним следовала «Баркона», с сенаторами и советниками на борту. На ней также был небольшой оркестр, игравший погребальную песнь, заунывная мелодия ко- торой звучала диссонансом со звуком колокола кампаниллы.
Канал был заполнен цветами, которые беллецианцы бросали на проплывавший мимо гроб.
Некоторые из них попали в мандолу, и теперь ее строгая чернота была расцвечена яркими красками. Но большая часть падала в воду, где они плавали на волнах, поднятых погребальным кортежем, вместе с дешевыми позолоченными изображениями богини.
Все это время большой колокол звонил не переставая.
В тот момент, когда мандола проплывала мимо них, Сильвия оглядела горожан, окружавших ее маленькую компанию. Все они плакали, многие упали на колени и крестились или осеняли себя «рукой фортуны». Многое восклицали «Благослови ее богиня!» или «Беллеция умерла!». Пожилая женщина рядом с Сильвией сказала: «Никогда не было и не будет другой такой Герцогини, как она, — не при моей жизни!» Сильвия опустила вуаль пониже налицо, чтобы скрыть улыбку удовлетворения.Oна была действительно тронута.
Затем мимо них проплыла государственная мандола.
— Лицемер! — прошептала она, глядя на Ринальдо ди Киммичи, прикрывавшего лицо платком, как будто он испытывал страдание. — Он делает это, потому что не может терпеть запах канала.
Справа, рядом с послом, сидел Родольфо, на его лице застыло выражение горя. Члены маленькой компания знали, что он очень нервничает, так как ему отводите очень важная роль в этом представлении. Его лицо прорезали глубокие морщины, как будто события последних дней состарили его. Толпа симпатизировала ему, видя в нем романтическую фигуру мужчины, потерявшего любовь всей своей жизни и одновременно, как и весь город, свою правительницу.
— Бедняга! — сказал кто-то рядом. — Я слышал, что она крутила им, как хотела.
Сильвия бросила в ту сторону свирепый взгляд, но человек уже смешался с толпой. Больше никто не отзывался о ней непочтительно.
Через излучину от них у Большого Канала стояли Детридж и Люсьен. Люсьен хорошо осознавал нереальность этого спектакля и стоял, не выражая особых эмоций, зато Детридж по-настоящему оплакивал Герцогиню, хотя и знал, что она жива.
— Она была великой леди, — сказал он Люсьену, знавшему, что Детридж его не разыгрывает. — Как же город будет жить без нее?
И после этих слов Люсьен почувствовал, как его самого охватывают сильные эмоции. Он знал, что Сильвия жива, но происходящее было правдой — умерла Герцогиня. Никогда он больше не увидит ее в одной из ее фантастических масок, в великолепных бриллиантах и потрясающих платьях. Она стала просто Сильвией Беллини, гражданкой Беллеции, и он не представлял, чем она собирается заниматься всю оставшуюся жизнь.
Толпа осталась, затихшая и неподвижная, когда погребальная мандола, плакальщики и «Баркона» вышли из канала и направились к Isola dei Morti. Погребение было коротким, и вскоре погребальная мандола поплыла обратно. Ни звука, за исключением редких всхлипываний, не доносилось с берегов, пока она, освободившись от своего груза, плыла назад. Никто не бросал цветы, замолкли музыканты.
Когда мандола достигла причала, колокол замолчал и над городом разнесся одновременный вздох-стон. Герцогиня действительно ушла навсегда.
В северной части города маленькая компания по-своему поминала Герцогиню. Вскоре к ним присоединились Люсьен и доктор Детридж. Беллеция казалось городом призраков — на улицах не было ни души. Вскоре это изменится: когда люди выпьют дома достаточно вина, улицы вновь наполнятся и горожане начнут петь и устраивать что-то вроде спонтанных вечеринок, но сейчас все сидели по домам, всем нужно было отойти от эмоций, пережитых утром.
В доме Фиорентино собралось около дюжины людей, знавших, что Герцогиня осталась жива.
Здесь были Сильвия, Арианна, Валерия и Джанфранко, Люсьен, ставшие близкими друзьями Леонора и Детридж, Эджидио и Фиорентино, Гвидо Парола и служанка Стльвии Сюзанна. Вскоре к ним должен был присоединиться Родольфо, который покинул поминальный банкет. Никто не удивился его поведению, так как все понимали, что он слишком раздавлен горем, чтобы оставаться на публике.
С его прибытием компания оказалась в полном сборе. Все смотрели на Сильвию, ожидая, что она произнесет что-то вроде речи, но конец этому положил Родольфо, спросивший ее:
— И что теперь?
— Во-первых, — сказала Сильвия, —- мы выпьем в память о Герцогине, как и все остальные лояльные жители Беллеции.
— За Герцогиню! — прозвучали голоса, и все выпили красного вина.
— А теперь, — продолжила Сильвия, но ее прервал Родольфо:
— Прежде чем ты продолжишь, мы помянем несчастную девушку, чье тело лежит в том гробу, и помолимся о ее душе.
Сильвия выглядела так, как будто собиралась возразить, но все же подняла бокал:
— За Джулиану (фамилия мне не известна), пусть покоится с миром.