Город Масок
Шрифт:
Вонючий ведет его по подворотням к палаццо Родольфо и тихо вонзает лезвие мерлинского кинжала между ребер. В каком-то смысле он даже хотел этого, так как, скорее всего, вернулся бы в свое тело в другом мире. Но живым или мертвым? Может, он хотя бы проживет достаточно, чтобы попросить прощения у родителей.
Детридж уже протрезвел. Прежде чем Родольфо вернулся с представления Арианны горожанам как новой Герцогини, Альфредо, по его указанию, вывел Детриджа в сад и подержал его голову под струей воды. Мокрый алхимик пытался унять головную боль и придумать, что же можно сделать.
— Мы можем посмотреть в зеркало, — наконец придумал он. — Я уверен, что смогу
Родольфо подскочил к зеркалам. Он совсем забыл, что Детридж нашел способ заглянуть в мир Люсьена.
Зеркало всегда показывало комнату Люсьена и его самого, спящего в кровати, когда Лючиано был в Беллеции. Через несколько секунд он настроил зеркало на комнату. Через открытое окно лился солнечный свет, но кровать была пуста.
— Это ничего не значит — сказал Детридж, глядя на страдание, написанное на лице Родольфо. — Он мог не вернуться, а мог и вернуться.
— Нет, — горько сказал Родольфо. — Он не может вернуться, я точно знаю это и в этом моя вина. Наверное, его родители отвезли тело к врачу. Спаси нас, богиня, если они подумают, что он умер.
— Ох, — сказал начавший серьезно волноваться Детридж, — люди часто думали, что я умер, когда я был в стравагации, — он был готов признаться в своем самом сильном страхе. — Я думаю, что меня похоронили, и я задохнулся в гробу — именно так я остался здесь навсегда Родольфо хлопнул старика по плечу.
— Мы не должны допустить, чтобы подобное случилось с Лючиано. Мы отыщем его и отправим домой.
Свет залил спальню Герцогини, когда Барбара открыла деревянные ставни. Арианна проснулась от глубокого, крепкого сна, не понимая еще, где она находится. Потом она вспомнила: теперь она Герцогиня.
Все события вчерашнего дня всплыли в ее голове—выборы, комната с платьями, ее одевают в синее атласное платье, подгоняя его с помощью огромного количества булавок, она стоит на Loggia degli Arieti с сенатором Родольфо. Он был еще более отстранен, чем обычно, а она так хотела поговорить с кем-нибудь о ее предыдущей ночи на этом балконе, в день Венчания с Морем.
— Как бы я хотела, чтобы Лючиано был здесь, — сказала она, приветственно махая толпе внизу.
Она была уверена, что он стравагировал домой и жалела, что не попрощалась с ним.
Но Родольфо обратил на нее взгляд своих больших черных глаз и тихо сказал что-то вроде «как бы я хотел, чтобы это было не так».
Арианна не смогла спросить его, что это значило. Она только начинала понимать, какова жизнь
Герцогини Беллеции, и одним из первых открытий стало то, что она практически никогда не оставалась одна. Где-то рядом всегда была охрана или слуги, и каждый час ей приходилось принимать сотни маленьких решений. Арианна недоумевала, как ее мать смогла выносить это четверть столетия. Это началось опять — пока Арианна сидела с чашкой зрячего шоколада в постели, Барбара непрестанно рассказывала о том, что предстоит сделать сегодня, что скоро придет портниха, чтобы приготовить все необходимые ей предметы одежды, включая платье для коронации.
Но Арианна практически не думала о своем гардеробе. Она, в отличие от Сильвии, была не слишком тщеславна. Что ее действительно волновало сейчас, так это ее государственные обязанности, заседания Сената и Совета, появление на публике, отношения с ремским послом.
Она отдала пустую чашку Барбаре и снова спряталась под оделяло. Быть мандольером было бы намного проще.
Люсьен был в отделе интенсивной терапии. Ему сделали еще одно ЯМР-сканирование, рентген и электроэнцефалограмму. Было уже восемь часов вечера, а он все еще не проснулся. Сейчас он лежал в своей пижаме на больничной койке, его лицо было бледным, но умиротворенным. Рядом с ним сидела мать и держала его за руку.
Мистер Ласки изучил результаты обследования и выглядел очень серьезным.
— Опухоль уже слегка увеличилась со времени последнего сканирования, — сказал он, — но я не вижу никакого объяснения этому бессознательному состоянию.
— Так в чем же дело? — спросил отец Люсьена, изо всех сил сдерживая охватившую его панику.
Мистер Ласки покачал головой.
— Мы просто не знаем этого. Но еще рано о чем-либо говорить. Мы будем наблюдать за его дыханием и мозговой активностью в течение двадцати четырех часов и узнаем какие происходят изменения.
Также его осмотрит невролог. Постарайтесь не переживать слишком сильно раньше времени. Это отделение видело множество людей, вышедших из комы.
— Кома? — сказала миссис Малхолланд. — Так он в коме?
Родольфо не ложился. Всю ночь он провел, изучая с помощью зеркал закоулки Беллеции и даже другие города Талии в поисках Люсьена. После рассвета, наскоро позавтракав, он отправился во дворец Герцогини не через секретный ход, а по улицам. Он медленно шел по Пьяцца, которую еще продолжали убирать после ночных празднеств. Как он скажет Арианне, что Люсьен исчез? Он даже не говорил ей, что тот снова болен. И он должен был поговорить с ней еще кое о чем важном. Но не готов справиться со всем этим сразу.
Родольфо остановился и потер уставшие глаза. Несмотря на то что ди Киммичи потерпели поражение и в покушении на Сильвию и на выборах этим утром, впервые за все время Родольфо почувствовал, что враг побеждает.
Арианна была во временном аудиенц-зале.
— Доброе утро, Ваша Светлость, — сказал он, кланяясь.
— Доброе утро, сенатор, — ответила Арианна. — Но я ведь еще не она, а ? Я имею в виду «Вашу Светлость», ведь коронация еще не состоялась.
— Это так, — сказал Родольфо, — и среди всего прочего нам нужно обсудить приготовления, необходимые -для этой церемонии. Мы должны знать, сколько времени уйдет на пошив платьев и все такое.
Если бы Арианна сидела, то непременно бы вскочила бы на ноги.
— Опять одежда! Это что, все, чем приходится заниматься Герцогине? Я хочу знать, сколько у меня будет денег, сколько часов в день мне придется работать и когда я могу начать издавать законы.
Иначе я не уверена, что хочу доводить дело до коронации, каким бы ни был результат выборов.
Прежде чем ответить, Родольфо долго смотрел на Арианну, а потом устало провел рукой по лицу.
— Ты, конечно, права, — наконец заговорил он. — Тебя не стали спрашивать, хочешь ли ты быть Герцогиней. Ты все еще ребенок, хотя я более чем уверен, что ты будешь великой правительницей, но пройдут годы, прежде чем ты сможешь принимать решения без нашей помощи. На тебя ляжет множество скучных и тяжелых обязанностей и работа очень редко будет радовать тебя или доставлять удовольствие. Но если ты веришь, как верим Сильвия и я, что ди Киммичи нельзя доверять и что их попытки захватить абсолютную власть в стране должны быть пресечены, то не остается ничего, как только продолжать борьбу здесь, в Беллеции. Но ты сможешь действовать только после коронации. Он сделал паузу и вгляделся в ее лицо своим пронзительным взглядом.