Город Мечтающих Книг
Шрифт:
Ну что ему сказать?
— Говори же! — загремел Гомунколосс. — Или я разорву тебя на такие же клочки, из которых сам состою.
— Научи меня! — прошептал я.
— Что? Громче! Я тебя не слышу!
— Научи… Меня! — изо всех сил заорал я… — Пожалуйста! Умоляю! Научи меня писать так, как умеешь ты!
Гомунколосс отпустил меня.
— Ну наконец-то, — сказал он и улыбнулся. — Я уж думал, ты никогда не попросишь.
Звездный алфавит
Вот
— Покажи лапы! — велел Гомунколосс.
Он привел меня в библиотеку живых книг, посадил на стул, а сам выпрямился во весь свой немалый рост. Живые книги теснились на полках, как зрители на ярусах почти отвесного амфитеатра, в котором вот-вот начнется представление пьесы «Первый урок поэтического мастерства, преподанный Хильдегунсту Мифорезу Гомунколоссом Тенерохским». Такого, по всей видимости, не хотел пропустить ни один обитатель замка. То и дело они возбужденно менялись местами, ползали друг по другу, пищали и шипели. Несколько порхали у меня над головой.
Я покорно показал Гомунколоссу лапы. Схватив их, он всмотрелся в линии на ладонях, будто собирался прочесть по ним мое будущее.
— Какой рукой ты пишешь? — спросил он.
— Правой.
— И при этом не вышло ничего, что ты бы счел достойным публикации?
— Пожалуй, так.
— Тогда ты пишешь не той рукой.
— Что?
— Поэтический поток из мозга направлен не в ту сторону. Правая у тебя — нетворческая рука. Тебе нужно писать левой.
— Но я не могу. Я же учился писать правой.
— Научишься заново.
— А это обязательно?
— Если ты творишь не той рукой, у тебя никогда ничего не получится. Все равно что работать ногами.
Я застонал. Хорошенькое начало. Значит, придется научиться писать, чтобы научиться писать.
Отпустив мои руки, Гомунколосс принялся расхаживать вокруг стола.
— Писать может каждый, — сказал он. — Одни пишут чуть лучше других — таких называют писателями. Кое-кто сочиняет лучше писателей. Их называют творцами. Но есть еще творцы, которые писать умеют лучше других творцов. Для них пока не нашли имени. Это те, кому доступен Орм.
О нет! Только не это! Снова Орм! Уж слишком упорно он меня преследовал. Подстерег в самых отдаленных уголках, даже за много километров под землей в библиотеке живых книг.
— Творческая плотность Орма неизмерима. Это неиссякаемый источник вдохновения — если знать, как к нему припасть.
Тень-Король говорил про Орм так, будто это место, которое сам он, разумеется, навещает регулярно.
— Но даже если однажды тебе посчастливится припасть к нему, ты будешь там чужим, если не овладеешь Звездным алфавитом.
— Звездным алфавитом? Это разновидность письма?
— И да, и нет. Это алфавит, но это еще и ритм. Музыка. Ощущение.
— А еще неопределеннее нельзя? — застонал я. — Может, это еще и пирог, и кузнечные мехи?
Мое замечание Гомунколосс пропустил мимо ушей.
— Некоторые писатели достигают Орма. Это уже большая привилегия. Но лишь немногие среди них владеют Звездным алфавитом. Они — избранные. Если ты владеешь им, то, когда доберешься к Орму, сможешь зачерпнуть из всех творческих сил вселенной. Узнать такое, что тебе не привиделось бы и во сне.
— И конечно, ты этим Звездным алфавитом владеешь?
— Конечно.
Хозяин замка поглядел на меня как на полоумного. И как я мог хотя бы на мгновение в этом усомниться!
— Ты меня научишь? — смело спросил я.
— Нет.
— Почему?
— Потому что такое нельзя передать. Я не могу научить тебя даже тому, как добраться до Орма. Или тебе это удастся, или нет. Одним это удается лишь однажды. Другим раз за разом, но они не владеют алфавитом. А третьи без труда достигают Орма и благодаря алфавиту говорят друг с другом. Таких совсем немного.
— А имена ты мог бы назвать?
— Гм… Аиганн Гольго фон Фентвег достигал Орма. И при том довольно часто, но не владел Звездным алфавитом. Иначе ни за что не стал бы под старость государственным служащим. — Гомунколосс рассмеялся.
Я тоже невольно улыбнулся. Этот факт в биографии Фентвега действительно вызывал недоумение.
— И Берс Норберт тоже там побывал, такую питейную песню можно написать, лишь усвоив Звездный алфавит.
Гомунколосс потер бумажный лоб.
— Пэрла да Ган, разумеется! Он ежедневно купался в Орме, а алфавит был у него в крови, с рождения. Он так им пропитался, что от него умер!
— А как ты выучил алфавит? — спросил я.
Гомунколосс уставился в потолок библиотеки.
— Я тогда был совсем мал, не знал даже замонийского языка, — негромко объяснил он. — Я не умел еще ни читать, ни писать, ни говорить. Однажды ночью я лежал в колыбели и с восхищением глядел в чистое небо. И внезапно я увидел меж звезд тонкие нити света, которые складывались в прекрасные письмена. Знаки появлялись один за другим, пока не заполнили все небо. Я смеялся и гугукал, потому что был лишь ребенком, и потому что знаки так красиво мерцали и от них лилась такая славная музыка. Тогда я в первый и последний раз видел Звездный алфавит, но такое не забывается.