Город мелодичных колокольчиков
Шрифт:
— Ты почти угадал, Моурави. Где беспокойство, там и уксус. Я так подумал, когда вчера ты о князе Шадимане спросил…
— Но вчера ты о нем ни слова не сказал. Почему?
— Как можно, Моурави, дело большое. Мой князь Шадиман так наказал: «Смотри, Варам, не осрами свое звание лучшего чапара. Послание мое передашь прямо в руки Моурави, Георгию Саакадзе. Не найдешь его в Эрзуруме, скачи дальше; конь не выдержит, купи другого. Дело важное». Вот, Моурави, как мог без проверки доверить? Сколько вокруг лазутчиков! Помнишь, я вчера об одном говорил? Тоже лазутчиком оказался. Как мышь за сыром, туда-сюда, туда-сюда бегает; не знаю, может, не только за мной. И на базаре нельзя было сразу о тебе спрашивать. Я стал искать твою семью, знал от князя, что здесь она. Только азнаур, что из мечети я мечеть скакал, запутал меня. Лишь вчера пришел домой, хозяину говорю, — ему можно, очень честный: «Видишь, Карапет, сам Амирани меня удостоил совместной едой». И все ему о твоем красивом доме рассказал. Тогда он такое ответил: «Подшутили над тобою, Варам, это дом двухбунчужного паши Моурав-бека, большой почет имеет. Эрзурум от отложившегося Абаза-паши отнял, — трудное дело было, а отнял… А остальные — из его дружины, „барсы“, так зовутся…» Сразу хотел к тебе бежать, очень послание к ноге присосалось, хуже пиявки, даже во сне боюсь ногу от себя далеко отодвинуть. Все же хозяину, хоть и честный, ничего не сказал. Пошел на базар, будто оружие покупать, а сам думаю, все же проверить надо. Город чужой, люди после разговора батоно Папуна почти что чертями перед глазами прыгают, так и тянет пощупать, есть у них хвост или отпал.
Как только скажу: «Вот вчера я Моурав-бека видел», сразу кричат: «Где? Где видел?» — «По улице на сером коне скакал». И все смеяться начинают: «Моурав-бек только на своем черном Джамбазе скачет». Тогда я в других лавках проверял: «Сегодня я около дома Моурав-бека видел его и его дружину». И называю другой дом. Те, которые не знают, где живешь, верят, а двое знали и смех бросили: «Никогда Моурав-бек на этой улице не жил, и дом его другой!» И называют твой дом… Вот, Моурави, теперь… скажи, как Грузию думаешь расширить?
— От Никопсы до Дербента!
— Моурави! — Старик вскочил и низко поклонился. — Теперь уверен: это ты! Я простой кма, а удостоен твоим вниманием…
— Нет, Варам, ты по рождению простой кма, а по уму выше многих владетелей. Так и князь Шадиман считает, иначе не доверил бы тебе…
— Георгий! Мы лазутчика поймали!
— Успокойся, Гиви, с меня довольно одного.
Но Элизбар, Матарс, Пануш и Ростом наперебой стали уверять, что пойманный ими — настоящий лазутчик. Варам тоже заинтересовался и попросил описать его.
И заверил: по всем приметам это тот самый, что следил за ним.
Оказалось, что Ростом, не на шутку встревоженный похождениями Гиви, решил издали наблюдать, дабы в случае опасности прийти на помощь. Вот тут Ростом и заметил, что лазутчик крадется за Гиви. Накануне, когда Гиви втащил старика в дом, Ростом стал незаметно следить за лазутчиком, целый день, не отходившим от дома, а когда Варам вышел, продолжавшим крутиться возле дома, очевидно, в надежде тайком проникнуть за ворота.
Вот почему Ростом, снарядив сегодня «барсов», отправился с ними на ловлю. Встреча состоялась у второй мечети, где рядом находился дом муллы. Оглянуться не успел лазутчик, как был схвачен и втолкнут в открывшуюся на условный стук калитку. Тут Гиви бросился к мулле и, заранее наученный Ростомом, гневно сказал:
— Высокочтимый служитель аллаха, я к тебе за поучением истины прибег, а этот шиит, я его в Исфахане видел, этот перс за мною как тень крался. Наверно, нож за пазухой для меня держит.
Рассвирепевший мулла приказал слугам разложить на земле лазутчика и исполосовать до крови. Напрасно он кричал, что всю жизнь был праведным суннитом-турком, ничего не помогло, ибо выпавший из-за пояса нож служил верной уликой. Но когда один из слуг принес раскаленные щипцы, чтобы пощекотать пятки, лазутчик завопил:
— Я послан верховным везиром Хозрев-пашою, чтобы проследить за Моурав-беком, не встречается ли гурджи с персами. Оказывается, встречается… вот вчера…
— Кто встречается, проклятый лазутчик?! — загремел Матарс. — Из-за тебя отец моей жены, приехавший из Картли, никак не мог в дом мой попасть, тебя за вора принял, ибо ты, а не кто другой, все к его хурджини крался. Спасибо, вот азнаур из мечети шел, аллах за усердие наградил его встречей с отцом моей жены.
— Если ты турок, — грозно сдвинул белые брови мулла, — поклянись на коране, что гурджи неправду говорит.
Перепуганный насмерть лазутчик клясться отказался, говоря, что принял старика за перса, ибо он не отвечал на турецкую речь.
Мулла колебался, тогда Ростом попросил запереть на замок лазутчика, чтобы вновь его допросить, ибо персы хитры и, когда их поймают, идут на все. Мулла обещал не выпускать пойманного до завтра и, если двухбунчужный паша признает в нем перса, повесить на дереве с камнем на шее.
Хотя «барсы», рассказывая, и смеялись, но Саакадзе был хмур; он слишком хорошо знал Восток: «Значит, проклятый Хозрев-паша ищет моей гибели?» И вслух сказал:
— Дато, завтра отправишься в мечеть. Надеюсь… тебе нетрудно будет убедиться, что лазутчик действительно перс.
— Я готов сейчас в этом поклясться… Э, «барсы», жаль, не слышали, как Варам нашел Моурави.
— Уже нашел? — усмехнулся Элизбар. — А чем обрадовал?
— Послание от Шадимана привез, полтора барашка ему на обед, такой хитрости у лисицы не видел.
— Батоно, хитрость тут ни при чем, я тоже люблю немножко с чертями шутить. Вот к царю Теймуразу мой князь меня три раза посылал. За это дом новый построил, кисет полный марчили дал… К тебе, благородный Моурави, тоже послание имею, разреши достать.
— А зачем к царю посылал?
— Все узнаешь, Моурави, разреши послание достать!
— А где послание? — заинтересовался Элизбар.
— На ноге, батоно!
— Нет, нет, не смей здесь развязывать вонючую ногу!
— Что ты, азнаур Гиви, как посмел бы… Дома, где остановился, в настой из пахучей травы ногу опустил, платки выбросил, только три шелковых оставил, те, что уберегли послание от мази.
И старик, проворно закатав шарвари, размотал длинную шаль и стал снимать наложенные один на другой платки. Под третьим оказались два послания. Одно он протянул Саакадзе, другое, поменьше, бережно завернул в платок и спрятал за поясом:
— Слава пресвятой богородице, нога из ларца в ногу превратилась!
Саакадзе с любопытством развернул благоухающее розами послание и, прочитав первые строчки, засмеялся:
— Так вот, друзья, князь Шадиман предлагает первое послание прочесть при всех, даже просит госпожу Русудан и Хорешани уделить ему внимание, а второе, которое Варам пока спрятал, прочесть наедине с «барсами».
Вошел Эрасти и взмолился:
— Дареджан волнуется: теленок сам в вертел прекратился, а из каплунов весь жир вытек, а вино нагрелось до…