Город мелодичных колокольчиков
Шрифт:
Георгий от души рассмеялся:
— Нет большей радости, чем беседа с умнейшим моим господином. О Эракле, должен сознаться, боги тут ни при чем, ни каменные, ни другие.
— Я так и думал, спеша к тебе с приятной вестью. Фома Кантакузин выполнил свое обещание: Вавило Бурсак в квартале Фанар.
— Мой неповторимый Эракле! Ты принес мне воистину благую весть. Если Кантакузин поспешил освободить атамана, то не только с тем, чтобы обрадовать моих «барсов», но и для более важной цели. Выходит, султан Мурад не оставил мысль о войне с шахом Аббасом и мои опасения преувеличены.
— Преувеличены, но… «старцы» поведали мне новое о Хозрев-везире и о де Сези. За последние недели они беспрестанно встречаются, тайно и явно, а если сатана зачастил к дьяволу, то жди двойного подвоха.
— Выходит, следует обострить зрение и удвоить осторожность?
— О Марс! Разве этого достаточно? Патриарха Кирилла осенила воистину счастливая мысль: разделить со мною воскресную трапезу. Я же отобрал дары храму и золотые шерифы для личных нужд патриарха. И… «старцев» не обойду.
— Должен ли я так понять: «старцы», обрадованные твоим вниманием, добудут подробные сведения о походе, вернее — о причинах его задержки!
— Дьявол и сатана разнятся лишь одеянием. Узнать о намерениях одного значит проникнуть в замыслы другого. А теперь, мой брат и господин, следует обрадовать «барсов». Хотя атаману и повелено не выходить за пределы церкви святого Феодора, но Фома согласился, что без беседы с тобою вряд ли казак полностью выполнит то, о чем вел ты разговор с Фомой.
Обняв друга, Георгий направился с ним в «зал встреч», где «барсы» то и дело гоняли Эрасти, Иорама, Бежана и даже Гиви наверх — разведать, зачем тайно проскользнул «носитель радостей» к Георгию.
Как за вновь расцветшую розу, как за встречу с возлюбленной, «барсы» осушали сейчас чаши за «огненный бой».
— Смерть Зурабу Эристави!
— Ваша! Ваша Картли!
— Да здравствует «огненный бой»!
Воинственные выкрики украшали воскресную трапезу. И было от чего заликовать. И так никого не боялись, а теперь… они обладают оружием, повторяющим гром.
— Да славится весенний вестник!
— Лишь бы добраться до Картли.
— Что, Автандил заснул или полтора часа любуется волшебным стеклом, подаренным щедрым Эракле? — Димитрий встал, он после гибели друга особенно привязался к Автандилу. — Пойду, полторы тунги вина ему в рот, разлучу его с собственным отражением.
— Не ходи, мой Димитрий… Он у меня, — прошептала Русудан.
«Барсы», словно по знаку, вскинули головы и сразу взялись за чаши. Выпили молча за… освобождение Автандила от чар безобразной ведьмы, принявшей образ красавицы Арсаны. Как раз в эту минуту раздался стук в ворота. Скрывая смущение, Дато отбросил со лба серебрившуюся прядь.
— Сыновья Шадимана приучились осаждать нашу крепость!
— Полторы ящерицы им на закуску!
— Но-но! — запротестовал Папуна.
— Э, щедрый «барс», с ними Магдана.
Димитрий, как всегда, рванулся навстречу той, которую любил Даутбек.
От Саакадзе не укрылась взволнованность князей, но вместо вопросов он принялся объяснять разницу между булатом дамасским и стамбульским.
Князья мялись, говорили невпопад. Наконец Заза сказал:
— Моурави… решили, если ты поможешь, вернуться в Картли… Елена очень хочет… дядя Эракле одобряет… только…
— В чем рассчитываете на мою помощь, князья?
— Когда Афины покидали, дядя Эракле обещал богатство между семьей поровну разделить; теперь, если уедем, опасаемся — обещание забудет.
— Что же вы хотите?
— Отец Елены советует не уезжать, пока Эракле нам не выделит нашу долю.
— А как хотите получить, ведь его богатство не в одних драгоценностях и монетах? Неужели притязаете на мраморных богинь?
— Мы не святотатцы.
— И не хищники.
— Нам бы только драгоценности.
— И золотые монеты.
— Скромничаете. А в душе о мраморных богинях мечтаете. Так ведь?
— На что они нам, Моурави? Мечи на их шеи вешать?
— Как так, князь Ило! — вскрикнул Дато. — Ты при чем?
— Я? Мне тоже обещал!
— А тебе, Магдана?
— Мне если бы и обещал, не взяла бы. Князь Шадиман Бараташвили хоть не так богат, как благородный Эракле Афендули, но достоинство нашего рода поддерживает. Я уже говорила братьям.
— Нам речи Магданы ни к чему. Мы хотим приехать к отцу богатыми, а не зависеть от его кисета.
— Хорошо, а в чем рассчитываете на мою помощь, князья?
— Отец говорит, если ты попросишь, тебе не откажет… выделить нашу долю.
— Сразу видно, отец твоей жены — купец. Так вот, я не попрошу.
— Почему, Моурави, ведь сам настаиваешь на нашем возвращении, так почему богатство здесь оставлять? Не лучше ли перевезти в Картли… пригодится.
— Что, народу на чохи решился раздавать, полторы…
— Постой, Димитрий. Знайте, князья, возвышенный Эракле сам не отпустит вас с пустыми руками, но напоминать считаю неуместным. Богатство вам завещано, а Эракле, по справедливой воле мраморных богинь, еще пятьдесят лет может прожить.
— Если нам в помощи откажешь, Моурави, не выедем.
— И ты, Ило? Ведь и Марабда неплохое поместье.
— Я младший.
— Не всегда старший возглавляет род.
Заза побледнел, вытягивая свою гусиную шею, он вспомнил Зураба Эристави. И не кто другой, как Моурави, помог арагвинцу стать держателем знамени могущественной фамилии.
— Если моим братьям по душе жить бесславно, как бездомным у богатого родственника, пусть остаются, подобными не стоит наполнять Картли. Я же, Моурави, решила немедля возвратиться к отцу и… постараюсь заслужить его любовь.