Город моей любви
Шрифт:
Его манера говорить на секунду смутила меня — резкие, четкие шотландские интонации в некоторых словах смягчались американской протяжностью. Это был акцент Джосс наоборот.
Все еще ошарашенная, я могла только повторить его имя:
— Дядя Мик?
Я посмотрела на Кэма, открыв рот от удивления. Сердце пульсировало у меня где-то в горле.
— Что тут происходит?
Кэм выступил вперед и успокаивающе взял меня за руку:
— Ты сказала мне фамилию Мика и то, что он уехал в Аризону. А
«Фейсбук»? Я недоверчиво уставилась на Мика, все еще не веря, что он здесь. Все хорошее, что было в моем детстве, сейчас стояло передо мной, и я не знала, чего хочу больше: уткнуться ему в грудь или развернуться и сбежать.
— Мы с Кэмом разговорились, и он рассказал, как тебе трудно жилось, милая. Мне так жаль. — Голос Мика звучал тихо, как будто он говорил с перепуганным животным. — Мне так жаль, что меня не было здесь.
Я сглотнула и в сотый раз за этот день постаралась не расплакаться.
— А почему ты здесь сейчас?
— Мы приезжали несколько лет назад в Пейсли, ненадолго, но никто не знал, куда вы пропали. Я виделся с твоим отцом.
Я содрогнулась при мысли о нем.
— Значит, он по-прежнему там?
Мик кивнул, делая шаг ко мне:
— Я рад, что Фиона увезла вас от него. Рад, что он понятия не имеет, куда вы уехали, и слишком туп, чтобы вас найти.
В носу защипало от слез, которые я не могла больше сдерживать.
— То есть вы прилетели в такую даль, только чтобы увидеть меня?
— Ты стоишь самолетного билета, малышка, — усмехнулся он.
«Малышка». Он всегда называл меня так, и я это обожала. Именно поэтому я звала Коула «малыш». Всхлип сорвался с моих губ, прежде чем я успела его остановить, и дядя Мик, явно устав терпеливо ждать, издал какой-то невнятный громкий звук, пересек комнату и сгреб меня в медвежьи объятия. Я обхватила его в ответ, вдыхая забытый запах. Мик никогда не любил лосьоны после бритья. Он всегда пах мылом и землей. Боль в моей груди усилилась — в его руках я превратилась в десятилетнюю девчонку.
Мы долго стояли обнявшись, пока мой плач не утих, а потом Мик выпустил меня, и его светлые глаза — глаза, которые я любила больше всех на свете, пока не появился Коул, — сияли от счастья.
— Я скучал по тебе.
Пытаясь подавить еще одну волну слез, я рассмеялась:
— Я по тебе тоже.
Откашлявшись и неловко заерзав от огромности чувств между нами, Мик обернулся к молодой женщине. Хоть он и не представил ее, мне уже не нужно было сообщать, кто она, — ее выдавал цвет глаз.
— Джо, это Оливия, моя дочь.
Оливия шагнула ко мне, ее глаза блестели от слез.
— Так здорово познакомиться с тобой, Джо. Папа столько лет о тебе рассказывал, что мне уже казалось, будто мы знакомы.
Я слабо улыбнулась, не совсем понимая свои чувства к ней. Видя, с каким обожанием дядя Мик смотрит на дочь, я порадовалась за него. Я была счастлива, что он нашел свою семью. Но тринадцатилетняя девочка во мне злилась на Оливию — злилась, что она отняла у меня дядю Мика.
Я попыталась задавить это чувство на корню, понимая, насколько оно бессмысленное, детское и мелочное, но, вопреки моему желанию, оно оставалось во мне.
— Приехав в Пейсли и не найдя вас, мы попытались искать на «Фейсбуке», но тебя и там не оказалось. Мы думали разыскать Коула, но не могли быть уверены, а папа опасался, что ты о нем вообще слышать не захочешь.
Я посмотрела вверх, на дядю, и сжала его плечо:
— Прости, что перестала выходить на связь. Это было по-детски.
— Малышка, ты и была ребенком.
— Кэм был совершенно уверен, что ты захочешь увидеться с папой, — благодарно улыбнулась куда-то мне за спину Оливия, и я повернулась к Кэмерону.
— Не могу поверить, что ты это сделал, — прошептала я, зная, какое чувство светится в моих глазах, и не скрывая его.
Кэм ласково провел костяшками пальцев по моей щеке:
— Ты счастлива?
Я кивнула, проглатывая ком в горле. Я была счастлива. Даже просто находясь с дядей Миком в одной комнате… я наконец-то ощущала себя в безопасности.
Мы расположились вокруг кофейного столика, а Кэм пошел готовить нам напитки. Я села между Миком и Оливией, удивляясь ее дружелюбию и энтузиазму. Я-то думала, она будет обижаться на меня, потому что первые тринадцать лет нашей жизни ее отец провел со мной, но она выглядела какой угодно, только не обиженной. Казалось, она была счастлива: и за меня, и за отца, и что нам удалось найтись.
— Вы надолго приехали? — спросила я Мика, когда он расслабленно откинулся на подушки, умостив свою длинную руку на спинке дивана позади меня.
Он взглянул на Оливию и ответил:
— Мы пока не знаем.
Когда Кэм снова присоединился к нам, вопросы так и посыпались у меня изо рта.
Некоторые ответы меня огорчили, и моя злость на Оливию стала уменьшаться. Оказалось, я не единственная, кому пришлось нелегко.
Мик переехал в Феникс, чтобы познакомиться с дочерью, и там роман с ее матерью, Ивонной, вспыхнул с новой силой. Мик заключил договоры с несколькими подрядчиками, они с Ивонной поженились и стали счастливой семьей, пока Ивонне не поставили диагноз «рак груди, четвертая степень». Она умерла три года назад, оставив Оливию и Мика одних в целом мире. Мать и сестра Ивонны жили в Нью-Мехико, но близких отношений между ними не сложилось.