Город на крови
Шрифт:
Капрал банку бросил на землю, а Токайское взял.
–Лучше мне теперь не есть, – спокойно пояснил он Ермакову. – Но хозяйское вино попробую. Теперь можно, чего уж!
Он ловким ударом о донышко выбил пробку, поднял бутылку к глазам, удовлетворённо крякнул и отхлебнул большой глоток.
–Хорошо! – сказал он. – Семьи я так и не нажил. Хоть вину ещё порадуюсь.
Бутылка вскоре опустела. Повинуясь взгляду командира, подошёл Степан и принялся вязать руки пленного.
–Пойдем, что ли! – сказал Степан, поднимая капрала на ноги.
Но в этот момент вдруг ойкнул Павлик, закончивший расшифровывать полученный из Центра ответ на посланное только что сообщение. В лице радиста, протягивающего командиру бумажку с текстом, не было ни кровинки.
Незадолго до этого, около четырёх часов дня 19 июня произошло событие, вызвавшее затем настоящую панику в немецком генеральном штабе. В районе Волчанска потерпел крушение вылетевший с харьковского аэродрома в расположение штаба 23-й немецкой танковой дивизии лёгкий самолёт «Физелер Шторьх», в котором находился начальник оперативного отдела штаба 23-й дивизии майор Райхель. Управлял самолётом обер-лейтенант Дехант. Это был опытный пилот, поэтому Райхель смог договориться с аэродромными службами дать ему разрешение на взлёт, несмотря на моросящий дождь. Но когда самолёт был примерно в 60 км к северо-западу от Харькова, уже недалеко от Волчанска, где располагался штаб дивизии, дождь вдруг резко усилился, а всё пространство над лесом накрыл плотный туман. Вскоре радиосвязь с самолётом Деханта прервалась.
Артиллерийские наблюдатели находящейся на переднем крае немецкой 336-й пехотной дивизии заметили над лесом к юго-западу от Волчанска резко снижавшийся самолёт, но «Физелер Шторьх» это, или нет, было непонятно.
Нервную реакцию в генштабе вызвало то, что у майора Райхеля был с собой портфель с полученным им в Харькове пакетом для штаба 23-й дивизии – от начальника оперативного отдела штаба 40-го танкового корпуса подполковника Гессе. Плотный конверт со знаком высшей степени секретности содержал план действий корпуса в рамках операции «Блау-1», а также графики и направления предстоящего движения частей, начиная с 28 июня, обозначенного в этих документах, как день начала генерального наступления. В пакете находился и приказ командира 40-го танкового корпуса генерала танковых войск Штумме о приведении частей в готовность к наступлению.
Сообщение, переданное из Центра группе Ермакова, было, явно, составлено впопыхах, так как, вопреки правилам формулирования текстов для разведгрупп, оно содержало фразу о «небывалом гвалте» в немецком радиоэфире по поводу аварийной посадки в лес на юго-западе от Волчанска самолёта немецкой штабной связи. Разведгруппе предписывалось отыскать этот самолёт и любой ценой захватить находящиеся там документы. Затем группа должна была выйти на связь, и к ней по указанным разведчиками координатам немедленно будут посланы самолёты У-2.
Один У-2 мог взять лишь одного пассажира. Сколько самолётов должны были прилететь за разведгруппой, не сообщалось. Но судя по фразе «любой ценой», в Центре не рассчитывали, что в этой операции уцелеют все члены группы.
Прочитав вслух сообщение, Ермаков обвёл взглядом стоявших перед ним товарищей. Но никто из них, даже всё ещё бледный радист, не выказал ни сомнений, ни, тем более, страха.
–Не знаю, что там за пакет, но я никогда не слышал, чтобы немцы из-за упавшего самолёта так волновались, – сказал Ермаков. – Видно, там действительно, очень важные документы.
–Я, кажется, слышал недавно, какой-то гулкий шум, во время дозора, – сказал Серго. – По звуку – километрах в шести–семи. Наверное, это был упавший самолёт.
–Значит, двинем туда, – тут же решил Ермаков. – Поедем на этой машине – как раз пригодилась. Лес здесь – дубовый, через него можно проехать.
–А, если там уже немцы или венгры? – спросил Павлик.
–Значить, хана им всем! – зло произнёс Клим. – Лишь бы эти, из самолёта не решили сами до своих добираться. Через лес недалеко.
–Не должны, – возразил Ермаков. – По правилам, секретчики, в случае аварии, ранены они или нет, должны оставаться возле самолёта. Так их легче найти поисковым группам.
–Вот мы их и найдём! – сказал Степан.
Лицо его приняло азартное выражение, что немедленно вызвало улыбки разведчиков.
–На нас венгерская форма – сможем подойти поближе, – вставил слово и Иннокентий. – А в ближнем бою нам легче.
Ермаков коротко кивнул, и разведчики, расценив это как команду, пошли к машине. На связанного капрала, которого Степан усадил спиной к дереву, никто даже не посмотрел. Все понимали, что раз командир никому не приказал заняться пленным, он решит всё сам.
–Когда я скажу, падай на бок! – сказал Ермаков, склоняясь над капралом. – Повезло тебе, брат. Теперь не страшно, если о нас расскажешь. Пока до своих доберёшься, о нас и так уже вся округа знать будет.
–Спасибо, русский! – прошептал удивлённый капрал. – Бывают такие чудеса.
Ермаков заслонил венгра от взглядов сидевших в машине бойцов, резко провёл ножом перед его лицом. Капрал упал на бок и закрыл глаза.
То, что происходило с ними в последующие полтора часа запомнилось Ермакову плохо, потому что с того момента, как Клим снова повёл машину через лес, Ермаков, как это бывало у него всегда в минуту реальной опасности, вдруг стал воспринимать окружающее лишь как набор связанных между собой задач.
Когда через полчаса движения вглубь леса, Ермаков вдруг почувствовал в воздухе горелый запах, он немедленно отдал группе приказ приготовиться к штурмовым действиям. Но возле небольшого самолёта, упёршегося носом в край заросшей кустарником прогалины, не было поисковой группы противника. А люди, летевшие в самолёте, никуда не ушли – один, укрывшись от дождя лётной кожаной курткой, стоял у самолёта, второй сидел в кабине на пассажирском сиденье за креслом лётчика.
Немцы радостно замахали руками, увидев венгерских союзников в выехавшей из леса машине. Обер-лейтенант люфтваффе пошёл навстречу вышедшему из машины Ермакову.
–Идентификация! – неожиданно для Ермакова произнёс лётчик. – Позывные майора Райхеля!
–Не знаем никаких позывных! – с обидой проговорил Ермаков по-немецки с венгерским акцентом. – Мы из Рубежного. У меня приказ командира 7-й венгерской пехотной дивизии проверить, что случилось с упавшим самолётом.
–У нас свои правила, господин майор. Согласно инструкции обращения со сверхсекретными документами, офицер, их перевозящий, может общаться только с лицом, которому сообщён идентификационный пароль.