Город ненужных детей
Шрифт:
– Мне тоже жаль парня. – («Врешь! Тебе никогда никого не бывает жаль»). – Кто бы мог подумать, что он решит к праотцам раньше времени в гости наведаться.
– Да уж.
Они сидели еще несколько минут молча. Андрей за это время еще раз попытался дозвониться до своего знакомого, но безуспешно.
– Не понимаю я, Андрей, как эти люди живут здесь, делая вид, что ничего не изменилось с появлением Стены. Будто все хорошо. Будто остались прежним их повседневный мир, образ жизни, и все, что происходит по всей стране. Но это же не так. Даже наоборот – остальная страна, вся огромная ее территория, это совсем иная жизнь: намного-много хуже той, что видят они. Столица и остальная страна – это две сущности, сильно друг от друга отличающихся.
– О, ты назвал меня по имени! – Андрей хлопнул Павла по плечу. – А их купили.
– Для самих себя у них так это и есть. А дети? Своей жизни не хватит – на детей перейдут кредиты за образование, ипотеку, отдых на побережье. Как им растить детей в своих условиях? Так что они – такое же дерьмо, что и мы.
– Неа. – Сказал на это Андрей. – Они мягкие.
– Что?
– Они прислуга. Они мягкое говно, а мы твердое, да еще и несмываемое. И знаешь, почему? У нас осталось чувство собственного достоинства, чтобы не бояться не только не скрывать свое недовольство, но и демонстрировать его нашими акциями.
– Это камень в мою сторону? Типа, я такой же, как они, что не хожу на все эти митинги, не кладу свою голову под сапог карателя из спецгвардии?
– Ты нормальный парень Паша. И не ходишь на наши мероприятия из-за своих убеждений, а они, – он указал пальцем на дома напротив дороги, – мягкотелые от страха. Им дали чуть больше того, что имеем мы, и они боятся это потерять. Вцепились, как в последнюю надежду не пойми на что, хотя последняя надежда – выйти всем и кольцом двинуть к центру, сметая все преграды на своем пути. Мы не нужны правящей элите, поэтому они и выселили нас. Поэтому и мочат нас нещадно. А эти рабы, которые еще спят в своих кроватках, еще пригодятся – ведь нужно, чтобы кто-то жопу подтирал и всю другую грязную работу за ними делал.
Монолог Андрея прервался из-за мелодии. Заиграл «Имперский марш» – у Белогородцева зазвонил телефон.
Андрей очень эмоционально разговаривал с кем-то по прозвищу «Жендос». За две минуты разговора он сначала агрессивно оскорблял его за безответные звонки, на шутку перевел свой наезд, и договорился о встрече – через десять-пятнадцать минут Жендос должен был заехать за ними, на что Андрей сказал Павлу, что это означает минимум тридцать, и продолжил свою мысль:
– Ты посмотри, как работают наши официанты и бармены – мы к ним приходим, как к нашим друзьям, и они соответствующе нас обслуживают. А здесь халдеи гнут спины, вылизывая господ, лелея мечту оказаться когда-нибудь на месте тех, кому прислуживают. И эти мечты ни к чему не приводят. А еще важное наше отличие – у нас есть друзья, а у них – только соседи и коллеги. У нас есть стремление улучшить нашу жизнь, у них – страх не потерять те крохи, которые им бросили как корм свиньям. У них пропуск в метро и комендантский час, у нас – свобода передвижения. Мы не боимся говорить и ходить по улицам, а они всегда находятся под колпаком Большого брата. Да, мы не свободны в полном понимании этого слова, но мы хотя бы предоставлены сами себе, в то время как эти, – Павел показал рукой на дом перед собой, – могут лишь существовать по правилам избранных. И эти правила превращают здешних жителей в слуг. Все они слуги. В каждом городе-миллионнике – во всех пятнадцати городах – есть закрытые зоны, куда нет прохода простым смертным, кроме тех, кто обслуживает самодержавных узурпаторов. Взять еще тех рабочих, которых горбатятся на заводах и нефтегазовых станциях. Вот и подсчитай – теория, что этой стране нужно лишь пятнадцать миллионов жителей в действии перед нашими глазами. А мы – я, ты, наши родные и наше окружение – им не нужны. Оставить пятнадцать миллионов, а остальные сами себя загубят: алкоголизм, наркомания, криминал – губит всех, кто живет «Там», по другую отсюда сторону Стены, мать ее! Им не надо пускать нас под нож или ставить к стенке на расстрел – мы сожрем и погубим друг друга сами. Для них нас нет. Вот я и устраиваю все эти, по их мнению, незаконные, акции протеста, чтобы сказать «Мы есть, и с нашим мнением стоит считаться».
– Им срать. – Равнодушно ответил Павел, поняв, что Андрей закончил.
– Им срать, пока мы от первых дубинок разбегаемся. А нечего космонавтов бояться – им самим страшно, обсираются, когда
– Ты, видимо, плохо учил историю – Китай восемьдесят девятого. Что ты будешь делать, когда придут танки?
– Не уверен, что солдат станет выполнять приказ «Стрелять», когда увидит улицы народа своей страны. Не станет, я уверен.
– Разбивать головы дубинками – это, конечно же, не так ужасно, это гуманно. – Съязвил Павел.
К ним подъехал черный автомобиль в кузове купе немецкого производства с тремя латинскими буквами на капоте. Андрей узнал машину и пошел в ее сторону. Павел следовал за ним.
– Вас подбросить? Может, нам по пути? – из открывшегося окна на них смотрело ухмыляющееся лицо.
Конечно же, это Жендос.
«Не знаю, насколько им тут плохо живется, как Дрон мне только что говорил, но на такую тачку я буду копить лет десять, если не больше».
– Ну что, бандиты, отдыхаете? – Спросил Женя, когда Андрей сел рядом, а Павел на заднее видение.
– Не, братиш, отдыхать мы будем этой ночью. – Ответил Андрей и кинул ему маленький пакетик с белым порошком. Пакетик отскочил от водителя к коробке передач.
– Как и обещал? – но он и по улыбке собеседника понял ответ и засмеялся. – Я вам такой отдых устрою, что о нем будут легенды ходить!
Жендос на скорости, в двое превышающую разрешенную, умело перестраивался из одного ряда в другой, обгоняя попутные машины. Из динамиков играла музыка техно, да и так громко играла, что всем приходилось орать при необходимости сказать что-нибудь.
Евгений Гаврилов, он же Жендос, был выпускником бизнес-школы в Англии. Он любил этим хвастаться, а на высказывания вроде «Ну и остался бы там строить карьеру. С таким-то образованием» или «Пошел бы дальше в университет, в Кембридж или вроде того, учиться» всегда отвечал «Буду продолжать дело отца». Отец у него был главным акционером компании-монополиста по поставке отечественного леса в страны Европы и Азии. И Евгений прекрасно понимал, что диплом это одно, а вот то, что он знаний толком там не получил – это совсем другое. Ну, кроме тех знаний, в какие ночные клубы Туманного Альбиона стоит ходить, где купить кокаин, куда съездить поучаствовать в уличных гонках (два спорт-кара разбил в них), где проводят время «легкие на подъем» симпатичные девушки. Пока никому не ясно, что кроется под словами «продолжать дело отца», потому что, хоть он и числился у отца в компании сотрудником, да и заработная плата ему перечислялась не маленькая, но никто из его знакомых еще ни разу не застал телефонным звонком в будничное дневное время за работой.
– Сначала мы едем ко мне домой. Переодеваемся, допингуем, и потом куда-нибудь пожрать.
Когда они подъехали к въезду в самый центр Столицы, Евгений притормозил у шлагбаума, и тот поднялся.
– И это все? – удивился Павел. – Машины не проверяются? А если у тебя целый багажник мексиканцев?
– Какие же пробки будут, если каждую проверять? Если подозрение кто вызывает, то постовой осматривает машину и проверяет доки всех пассажиров, ну или даже не у всех – меня всего раз проверили.
– Так можно постоянно возить кого угодно и бабки брать за это.
– А есть те, кто так и делает. Из-за Стены сюда – такса пятера.
– Охренеть. Это какое сильное должно быть желание, чтобы отвалить такие бабки только за проезд?! – Высказал Павел свое возмущение.
– Кому надо, тот платит. У ваших телок эта сумма отбивается в разы за выходные.
«Нескончаемый ад погони за счастьем. Хоть выходные провести рядом с Ними. Главное, назначить правильную цену за свое тело. Или так, или как моя Женя – мозги промывать и давить «Зарабатывай больше!». Всем хочется большего, чем они имеют. Дорогие машины, рестораны, брендовая одежда, настоящие драгметаллы и камни, элитный алкоголь, пафос и гламур – Женя считает, что в этом есть счастье и винит меня за то, что я не могу ей этого дать. Статус определяет не ум, положение в обществе и достижения, а стоимость мобильного телефона. А так как я не в системе, как и почти все, кто проживает за пределами центра, нет никак шансов на шоколадную жизнь. Социальный лифт сломался и не подлежит ремонту».