Город ненужных детей
Шрифт:
Да, эти ребята реально знают толк в таких вещах, как тусовка. Я этот вечер не забуду никогда, как память о прекрасно проведенном времени и подтверждение того, что тут мы совсем зря тратим свою жизнь на выживание, потому что здесь жизни нет, а ТАМ ее предостаточно. Это было лучшее время моей незавидной жизни.
Всего хорошего тебя, братишка. Еще напишу потом.
Получив уведомление о прибытии такси, Женя, Андрей и Павел спустились на улицу и уселись в открытые водителем двери.
– Ща поедем для начала на набережную. – Евгений
– Надеюсь, там кормят, а то я с голода помираю. – С некоторой злобой сказал Павел, уставившись в окно. Он всматривался в витрины магазинов, ресторанов, рекламных щитов, на припаркованные машины, шикарно одетых людей, чистые улицы – и весь этот слепящий шик зарождал в Паше ненависть к самому себе за то, что он не принадлежит к этой касте людей.
– Лично я надеюсь, – Андрей засмеялся, – что там наливают, а то я уже трезветь начал.
– Братаны, побухаем и поточим – все будет в поряде, не сомневайтесь. – Не стесняясь водителя, Андрей втянул ноздрей еще дорожку.
Кругом рекламные щиты и перетяжки. Но что бросается в глаза – ни одна реклама не имеет подтекста, что с их товаром тебе будет сопутствовать успех или что их товар достоин только лучшего потребителя. Эти понятия для обитателей здешних мест и так очевидные. Если ты можешь себе позволить хоть что-либо из их рекламы, ты уже успешен, ты по определению достоин всего, и ты в состоянии купить себе весь магазин этого производителя, или даже их фабрику. Эта реклама лишь напоминает своим потенциальным клиентам о существовании бренда, но уж никак не пытается сказать: «Ты достоин», «Это сделает тебя успешнее», «С этим ты будешь солиднее», «Именно это и только это определяется твой статус», «Без этого Вы не будете идти в ногу со временем» и т.д.
Среди рекламных щитов различных товаров попадались афиши концертов мировых звезд. «Они могут сколько угодно говорить о нарушении свободы слова и прав человека в стране, но все равно эта страна для них как денежный мешок, а бабло стричь звезды любят».
«ААААААААААААААААА!!!!!! БЛЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯ», – орал Паша в экстазе на танцплощадке одного из двух самых лучших клубов Города под живое выступление известного голландского ди-джея, вошедшего в этом году на четвертое место в десятке лучших ди-джеев планеты. Несмотря на все веселье, Павел мучился от желания покурить – для него алкоголь и никотин вещи не разделимые. Только в клубе он выпил три коктейля, а до этого в пафосном баре, куда их повез друг Женьки, еще два стакана опрокинул. И в кафе на набережной он от стакана с коктейлем не отказался («Он сказал «кафешка»? – обратился Паша к Дрону, когда они вошли. – Он наших кафешек не видел! Эта кафешка на порядок лучше почти всех наших заведений с вывеской «Ресторан»).
И во всех этих заведениях – кафе, бар, клуб – у Паши в глазах рябило от такого количества знаменитостей, подъезжающих к дверям заведений на дорогущих машинах и экстравагантно одетых. А сколько кругом красивых барышень?! Павел понимал, что они сюда приехали конкретно за сексом ради подарков и денег, но у каждой мечта «уцепить и не отпустить» того единственного, кто будет спонсировать прихоти до конца жизни, или хотя бы ближайшие пару лет.
В кафе на набережной пока Женя бегал от стола к столу, здороваясь со знакомыми (Павлу стало понятно, почему тот отказался расположиться в кальянном зале –
«В Городе я бы точно бросил курить – тут, блин, одни запреты».
Не пересилив желание потравиться никотином, Паша зашел в кальянную и сел за барной стойкой. Выкурил две сигареты подряд и собрался возвращаться, как, плавающей походкой подошел Жендос и, обнял нового друга за плечи, обратился к девушке-бармену:
– Сестренка, плескани нам по Джеку.
– Жендос, смотрю, ты тут постоянный гость.
– Я постоянный гость во всех модный местах, братишь. И никуда от этого не деться – не будешь светиться – забудут.
Они стукнулись стаканами и залпом их осушили.
– Павлуш, как тебе тут? – Женя огляделся.
– Честно? Круто! И сижу здесь и сравниваю свою жизнь с происходящем вокруг. Мы не можем позволить себе даже десятую часть того, что вы, в Городе получаете, особо даже не стараясь. И не то, что позволить – у нас нет даже шанса такую жизнь хотя бы попробовать, понюхать, потрогать, понять, что такое просыпаться в понедельник и думать, что наступившая неделя будет другой, не такой, как прошедшая. Мы имеем, что имеем, и у нас ничего нового. И не имеем права на лучше, светлое. Мы отбросы…
– Оу, оу, оу! Осторожней на поворотах, братишь! Не так резко. Ты прав, что это не справедливо, но не надо преувеличивать. Вы не отбросы – вы сила, которой надо проснуться и показать себя. Согласись, вы сами виноваты, что загнали себя. Несколько раз прогнулись под системой, дали собой управлять, не предприняв ничего существенного, вот они там наверху и поняли, что вы стадо, которым можно управлять.
– Ничего не предпринимали? Скажи это родственникам тех, кто подох под ботинками и дубинками гвардии. А потом говори о справедливости и кто в чем виноват.
– Да все эти жертвы были зря. Собрали бы реальный «Марш миллионов», а не только на словах, когда сто тысяч это максимум кто приходил, тогда и видно стало бы, чье мнение весомей. Ты ходил на «Марш»? Хоть раз в митинге или шествии участвовал?
– Нет.
– Вот тебе и ответ. В лучшем случае каждый десятый из таких же как ты, только болтающий о справедливости, вышел на улицы заявить о своем существовании и недовольстве.
– А справедливо ли вообще, что мы должны на улицы выходить, чтобы требовать своих прав? Это не наша вина, что слово «конституция» всеголишь слово, не имеющие никакого веса для тех, кто ее принял.
– Несправедливо. – Без какого-либо смятения ответил Женя. – Вы не должны выходить на улицы протестовать, вы не должны иметь ограничение говорить, что вам хочется, вы не должны иметь ограничение передвигаться по территории города или страны. Вы имеете право на свободу, которую у вас отобрали. Паша, я со всем этим согласен, но, черт возьми, что надо делать, если только одно из двух – ныть или действовать? Я вижу всю эту хрень и пытаюсь дать, что могу – вы тусите в Гроде, я обеспечиваю вам этот отдых. Я больше ничего дать не могу – ты же понимаешь.