Город Перестановок
Шрифт:
Мария зафиксировала в поле зрения молекулу изменённой нутрозы, затем восстановила ход времени, и всё, кроме одного-единственного шестиугольника, расплылось и замерцало. Сама молекула приобрела лёгкую размытость очертаний: условности действующей сейчас манеры отображения были таковы, что средние положения атомов оставались видны отчётливо, а отклонения, возникающие из-за вибрации связей, намечались призрачными мазками.
Она приблизила молекулу, так что та целиком заполнила рабочее пространство. Мария не знала, что надеется увидеть. Как удачно мутировавший фермент эпимераза вдруг присоединяется к кольцу и перемещает неправильную сине-красную веточку на место? Не говоря о вероятности такого события, оно закончилось бы раньше, чем наблюдатель
Погружённое в «живой» организм кольцо мутозы выглядело точно так же, как и его прототип, который Мария изменила несколько минут назад: красные, зелёные и синие шарики, похожие на бильярдные шары, соединённые тонкими белыми стержнями. Казалось почти оскорблением, что хотя бы бактерия может состоять из подобных молекул, словно вышедших из книжки с картинками. Программа просмотра непрерывно обшаривала этот крошечный уголок «Автоверсума», выявляла комбинации ячеек, составлявшие атомы, проверяла совпадающие участки, чтобы выявить, какой атом связан с каким, а затем на основе полученных выводов представляла аккуратную и симпатичную стилизованную картинку. Как и правила пользования, принуждавшие принимать эту картинку за чистую монету, то была полезная функция, но…
Мария притормозила часы «Автоверсума» в десять миллиардов раз, затем открыла меню просмотра и надавила кнопку с надписью RAW [2] . Аккуратная конструкция из шариков и палочек растаяла, превратившись в растрёпанную корону, сплетённую трепещущими нитями разноцветного жидкого металла; волны красок поднимались из воронок на её поверхности, смешивались и стекали обратно; от неё шли тонкие язычки тумана.
Мария замедлила время ещё в сто раз, почти остановив коловращение модели, и во столько же раз её приблизила. Теперь стали видны кубики отдельных ячеек, составляющих «Автоверсум»: их состояние менялось примерно раз в секунду. «Состояние» каждой ячейки – целое число от ноля до двухсот пятидесяти пяти – вычислялось заново на каждом временном цикле. Для этого существовал набор несложных правил, применявшихся к её предыдущему состоянию и к состоянию её ближайших соседей по трёхмерной решётке. Клеточный автомат, который и представлял собой «Автоверсум», не делал ничего, кроме того, что применял эти правила единообразно к каждой клетке: то были его элементарные «законы физики». Здесь не приходилось сражаться с устрашающими уравнениями квантовой механики – всего лишь горсточка тривиальных арифметических операций на целых числах. И тем не менее невероятно грубые законы «Автоверсума» умудрялись создавать «атомы» и «молекулы» с достаточно сложной «химией», чтобы поддерживать «жизнь».
2
Raw – сырой, необработанный (англ.).
Мария отслеживала судьбу группы золотистых ячеек, размазанных по решётке, – сами по себе клетки, по определению, не двигались, развивался только узор, – которые просачивались в регион, занятый металлически-синими, захватывая его, но лишь для того, чтобы, в свою очередь, быть поглощёнными волной малиновых.
Если у «Автоверсума» имелся какой-то «истинный облик», это он и был. Палитра окрасок, назначенных каждому состоянию, была совершенно произвольной, а следовательно, «обманной», но всё же данный способ просмотра раскрывал сложную трёхмерную шахматную игру, лежавшую в основе всего.
Всего, кроме аппаратуры, самого компьютера.
Мария вернулась к стандартному темпу времени и макроскопической картине с двадцатью одной чашкой Петри – и как раз в этот момент перед ней выскочило сообщение:
Компания JSN с сожалением вынуждена сообщить, что используемые вами ресурсы перенаправлены по запросу более высокого ранга. Текущее состояние вашей задачи сохранено в памяти и будет вам доступно при следующем подключении. Спасибо, что воспользовались нашими услугами.
С полминуты Мария сидела и злобно ругалась; потом вдруг замолчала и уткнулась лицом в ладони. Ей вообще не следовало подключаться. Просто безумие – растрачивать сбережения на игрища с мутантами A. lamberti; но она не могла прекратить это делать. «Автоверсум» так соблазнителен, так суггестивен, так… неотвязчив.
Тот, кто вытеснил её из сети, кем бы он ни был, оказал ей услугу. Она даже получила обратно пятьдесят долларов, уплаченные за подключение, потому что её выбросило из программы совсем, а не просто замедлило до темпа улитки.
Заинтересовавшись личностью благодетеля поневоле, Мария подключилась напрямую к КваКС-обменнику – рынку, на котором шла торговля вычислительными мощностями. Соединение с JSN шло через Обменник полностью прозрачным образом; терминал был запрограммирован автоматически делать рыночные запросы, не превышая определённого потолка. В данный момент, однако, некий аппаратный комплекс, именующий себя «Операция „Бабочка“», покупал КваКСы – квадриллионы команд в секунду – по цене в шестьсот раз выше этого потолка и умудрился скупить все сто процентов свободно торгуемых компьютерных мощностей планеты.
Мария была потрясена, она в жизни не видела ничего подобного. Круговая диаграмма выполненных запросов, обычно представляющая собой калейдоскоп с мельканием тысяч тоненьких, как иголочки, ломтиков, превратилась в сплошной и неподвижный синий диск. Самолёты с неба не упадут, мировая торговля не остановится… но десятки тысяч исследователей в промышленности и науке привыкли ежедневно обращаться к Обменнику для решения задач, не стоящих приобретения собственных вычислительных средств. Не говоря уже о нескольких тысячах Копий. Чтобы один-единственный пользователь вытеснил остальных, побив все ставки, – это было беспрецедентно. Кому понадобилось такое количество расчётов? Большой бизнес, большая наука, военные? У всех есть собственная аппаратура, как правило превосходящая их потребности. Если они вообще обращаются на рынок, то лишь для того, чтобы продать избытки.
Операция «Бабочка»? Название казалось смутно знакомым. Мария подключилась к системе новостей и велела найти сообщения, включающие эту фразу. Самое недавнее проходило три месяца назад:
Куала-Лумпур, понедельник, 8 августа 2050 г. На встрече министров окружающей среды Ассоциации стран Юго-Восточной Азии (ASEAN) было решено приступить к реализации последнего этапа Операции «Бабочка». Этот план, получивший противоречивые оценки, разработан в качестве меры, призванной сократить повреждения и потери, причиняемые региону тепличными тайфунами.
Стратегическая цель проекта – при помощи так называемого «эффекта бабочки» отводить тайфуны от уязвимых густонаселённых областей или, если удастся, вообще предотвращать их образование.
– Дай определение понятия «эффект бабочки», – произнесла Мария.
Перед окном с текстом новости раскрылось ещё одно:
Эффект бабочки. Этот термин изобрёл метеоролог Эдуард Лоренц в 1970-х гг., чтобы подчеркнуть бесплодность попыток долгосрочных предсказаний погоды. Лоренц указывал на то, что метеорологические системы настолько чувствительны к изначальным условиям, что от одного взмаха крылышек бабочки в Бразилии может зависеть, произойдёт ли через месяц торнадо в штате Техас. Ни одна компьютерная модель не может включать такое количество деталей, поэтому любая попытка предсказать погоду дальше чем на несколько дней обречена на неудачу.