Город Плененных Душ
Шрифт:
— Вонючей орхидеи. Дальше.
— Он упал. И я понес его сюда. Это было совсем нелегко. Хоть он и худенький мальчик, а весу в нем не меньше, чем в жирном трехлетнем баране. Я почти надорвался.
— Никто не просил тебя его трогать.
— Мне скучно! Ты не понимаешь, чужеземец. Ты груб и неотесан. Ты дикарь. А я воспитывался в богатом и знатном доме, я…
— Почему деревня пустая?
— А, умерли все от чумы, — небрежно махнул рукой толстяк. — Так вот, я с ранних лет учился…
— Заткнись! Мне наплевать, где ты учился и чему. Мне вообще наплевать на тебя. Я хочу, чтобы мой друг открыл глаза и встал. Ты понял, старый кабан?
Нэго поморщился.
— Какой ты нетерпеливый. Пойми наконец, уморить кого-то легко, а вот вернуть к жизни трудно. Мне нужно время.
— Много?
— До утра управлюсь. А ты пока посиди, отдохни — я ведь разбудил
Нэго достал из потайного шкафчика под полкой огромную краюху хлеба и кувшин, поставил на стол. Конан сглотнул слюну. Хлеб был свежий, и от него исходил такой аппетитный запах, что варвар, забыв об осторожности, схватил его и оторвал зубами порядочный ломоть. Давясь, он съел хлеб под ласковым взглядом колдуна, затем взял кувшин. После первого же глотка Конан почувствовал, как веки его слипаются, голова тяжелеет и писклявый голос Нэго звучит все дальше, тише… Он открыл было рот, желая сказать: «Ну, дерьмо мула, сейчас я отрежу тебе уши за такие штуки!» Но тут же и забыл об этом. Голова его упала на стол, а рот так и остался открытым. Мгновение спустя киммериец уже спал.
Усмехаясь, колдун смотрел на спящего Конана. Еще один наивный глупец. Неужели он поверил, что Нэго подкрался к его другу? Толстый, неповоротливый Нэго! В отношении своей фигуры колдун никогда не заблуждался. Да и какое значение имеет строение тела? Ум! Вот что главное. А фигура — тьфу, пустяки. Так что ему, Нэго, пришлось не красться в темноте как последнему идиоту, а всего лишь притвориться смертельно раненым. Конечно, мальчишка клюнул на это. «Что с тобой?» «Со мной-то все в порядке, — хихикал про себя колдун, вслух стеная и скрипя зубами. — А вот ты, малыш, дурак дураком!» А когда сопляк упал на колени прямо в грязь и склонился над Нэго — тогда коснуться его руки красавицей-орхидеей уже не составляло труда. Гораздо сложней было дотащить его сюда, в тайное убежище. Интересно, как этот огромный дикарь нашел кольцо? Наверное, случайно наткнулся, как же иначе. Надо бы и его одарить нежным прикосновением волшебного цветка, да ладно. Пока пусть спит. А проснется — все равно не сможет сразу прийти в себя. Вот тогда-то Нэго задаст ему один вопрос: что привело эту парочку именно сюда? А потом и одарит нежным прикосновением…
Колдун удовлетворенно вздохнул, вынул из-под стола горшок с землей и болотной тиной и, достав из кармана куртки маленькое зернышко, пихнул его туда. Теперь надо произнести заклинание — длинное, как река Ильбарс, — и новая великолепнейшая орхидея встанет в вазу рядом с другими, и так же, как они, будет дожидаться своего часа. И этот час обязательно наступит. Нэго не сомневался в этом, так, как не сомневался он в своих способностях — скромных на первый взгляд способностях деревенского колдуна, а на деле целой системой выработанных годами умений и заклинаний. Нет, не зря он столько лет провел в этом убогом месте, в комнатке, которую дикарь так верно назвал «норой». Для неотесанного деревенского народишки у Нэго всегда были наготове «чудодейственные камни», за время двух вздохов вылечивающие хоть понос, хоть солнечный удар, хоть золотуху. И никто так и не догадался, что лучше было бы поправлять свое здоровье без помощи колдуна — спустя луну-другую те, кто грели руки у камня, тихо и спокойно уходили на Серые Равнины… Такова жизнь. Умные и осторожные доживают до седых волос, а легковерные уходят… Утром еще двоих Нэго отправит туда же, на Серые Равнины. А там, глядишь, повезет — появятся новые…
Колдун мечтательно улыбнулся, представляя вереницу своих жертв, бывших и будущих, потом вздохнул, уставился в горшок с зернышком орхидеи и забормотал заклинание.
Глава 6
Только один день оставался у Грома. Вен прибежал к нему прошлым утром и сказал, что ничего не нашел. В доме Майорка было пусто, как будто там никто не жил. Спал маг в какой-то гробнице, которую притащил невесть откуда, предварительно вытряхнув из нее прежнего владельца. Теперь эта мумия бродила по дому, отчаянно вздыхая, вопя и плача. По доброте душевной Вен принес для нее с базара деревянный ящик, но мумию ящик не устроил. Гораздо больше ей понравился мраморный стол в зале, там-то она и примащивалась время от времени, приводя Майорка в ярость. Сам Вен спал на полу, подстелив циновку, потому что кроватей для прислуги маг тоже не предусмотрел.
Конечно, Гром и не надеялся особенно на удачу. Старик не так прост. Где уж Вену, хоть он и внук самого Минь О, провести мага. Даже преданным слугам не всегда доверяют все тайны, не говоря о слугах временных и заведомо неверных.
Итак, все же приходилось рассчитывать только на себя. Теперь Грома уже не пугала так эта мысль. Прошло то время, когда он, в растерянности и отчаянии от неожиданного удара, помчался в Акит и сразу попал в сети Майорка. Потом, в маленькой комнате нежилого дома, куда поместил его старик, бесполезно уплывали дни, а с ними и былая сила, уверенность и решительность. Гром не узнавал сам себя, но ничего не мог сделать. Потеря единственной дочери — самого дорогого и близкого человека — сломила его, казалось, навсегда. Но так только казалось. Загнанный в угол, растерянный, враз постаревший, на самом пике своего отчаяния Гром вдруг обрел вновь все прежние качества. И опять, с радостью, с едва сдерживаемым ликованием он ощутил в руках и в душе божественную Силу — Силу Митры. Вот в этом и была ошибка Майорка: слугу Подателя Жизни невозможно превратить в слугу Приносящего Смерть никакими угрозами, никакими пытками и никаким колдовством.
Майорк ошибся, и его ошибка будет означать его конец. Он потешился достаточно. Он хотел нанести слуге Митры тяжелый удар — надо признать, это ему удалось. Когда в Тарантии он пришел к Грому и сказал, что дочь находится у него, в Аките, тот, не медля ни вздоха, вскочил на коня и поскакал в Акит. Здесь он узнал, что старик прячет Иену. Мало того, хитроумный маг придумал какую-то каверзу и с девочкой могло случиться нечто страшное, если он, ее отец, не покорится желанию Майорка стать хозяином мира, если не научит старика божественной Силе Митры… Маг проиграл уже тогда, хотя не знал об этом сам, как не знал об этом и Гром. Теперь, даже потеряв навсегда дочь, даже погибнув сам, слуга Митры победит. Первый шаг к победе — осознание того, что победа будет твоя. Гром сделал первый шаг.
Не раз в минуты отчаяния Гром представлял лицо Учителя, не раз ведал ему свою боль. Ничего не отвечал ему наставник, лишь вглядывался внимательно в зеленые глаза ученика, словно в них пытаясь найти и вопрос, и ответ. Так же и ученик жадно смотрел прямо в янтарные зрачки Учителя, видя в них каждый раз свое отражение, и только. Но и этого было достаточно, чтобы ободрить, поддержать и направить Грома. В мысленных беседах с наставником он все яснее представлял себе, что с ним происходит; представлял — и ужасался. За несколько лун он, всегда такой спокойный и уверенный, превратился в жалкое свое же подобие. Отражение этого подобия в глазах Учителя лучше всяких раздумий подсказало ему, что надо делать. Все оказалось намного проще, чем выглядело вначале. Оставаться слугой Митры в любых обстоятельствах — так ответил Гром на все свои вопросы и теперь корил себя за прежние колебания и сомнения. Оставаться самим собой — что может быть проще? Но что может быть труднее? И опять Гром отбросил прочь ненужные размышления. Есть клятва, а значит, есть долг, и долг надо выполнять. Эта простая цепочка слов и будет основанием всего, каждого слова, каждого поступка, каждого поворота мыслей. Поняв это, оставалось только действовать.
Нэго бормотал уже последние слова заклинания, с любовью глядя на поднимающуюся из горшка орхидею, когда дверь его конуры вдруг медленно начала открываться. Колдун вытаращил глаза, оборвав заклинание, и цветок тут же стал чахнуть. «О!» — в отчаянии толстяк отвернулся от двери, быстро шепча последние, самые главные слова. Орхидея вновь подняла головку. Поднял голову и колдун. Торжество, мелькнувшее было в его глазах, тотчас угасло — перед ним стояла девушка. В руках она держала длинный узкий меч, и это совсем не понравилось коротышке. Тем не менее он не собирался показывать свою тревогу юной особе. Сладко улыбнувшись, Нэго указал девушке на табурет и ласково произнес:
— Давно не видел такой красавицы. Откуда ты в наших краях?
Гостья молчала. Презрение и гнев в ее глазах смутили колдуна, он откашлялся и, улыбнувшись еще умильнее, продолжил:
— Когда я встречаю подобную красоту, я вспоминаю дни моей молодости. О, как давно это было! Тогда я выглядел довольно мило. Не верите? Я и сам теперь не верю. Да-а-… с опаской покосившись на меч, Нэго почувствовал, как покрывается липким потом его спина. Юная гостья явно не собиралась вступать с ним в беседу. Судя по всему, намерения ее были куда более серьезные. — В то время я дарил девушкам прекрасные цветы. Мои любимые, орхидеи. Кстати, я садовник. Так что и вам могу подарить свой лучший цветок. Видите, в вазе стоит? Возьмите! Вы такая нежная, вы должны обожать цве…