Город под куполом
Шрифт:
– Привет, Джинджо, – устало кивнул вошедший мужчина.
Строитель. Хоть производство и роботизировано, находятся личности, желающие проводить время за тяжёлым трудом. Этот был из подобных. Пять дней в неделю он проводил на строительных площадках, смазывая механизмы и укрепляя стены раствором. А на два дня уезжал за город, где заботился о садике из черёмуховых деревьев и красных от ягод клубничных клумб.
– Я пить возьму, – известил мужчина и побрёл к холодильнику с напитками.
Джинджо поклонился, высказывая своё согласие.
Этот мужчина ему нравился, как и все прочие сильные личности. Джинджо был рад,
Но Джинджо вдруг почувствовал, что что-то не так.
Он взглянул через дорогу от магазинчика – там Марта, уже подхватив под локоток парня, показывала на небо и хохотала, ловя ртом тугие капельки. Люди шли по тротуарам, собираясь в многоликую веселящуюся толпу.
Толпа двигалась всё быстрее и хаотичнее. Лица застывали в улыбках, будто приклеенных к коже грубыми мазками тяжёлой смолы. Дождь исчез, уступив место сухому дрожащему воздуху.
И тут Джинджо понял: он вовсе не Джинджо. Нет. Он кто-то другой, захвативший на время память и сознание этого маленького старика, и взирающий с нетерпеливым любопытством на действительность вокруг.
А люди вокруг вдруг преобразились. Они двигались уже без весёлых улыбок, сплоченными рядами, спеша и спотыкаясь. Дома вокруг них потеряли стеклянность и обтекаемость хайтека, в котором жил старик. Они стали серыми, угрюмыми монолитами, буравящими пепельное небо остриями куполов.
Людские лица исказились. Слева налетела стена пламени, тёмного и дымного. Стала заглатывать людские фигурки ряд за рядом, глоток за глотком. Уши человека заполонил вой и страдальческие выкрики.
– Ты нам нужен! – кричали они. – Спеши! Не забудь, почему ты!
Человек протянул руку и не обнаружил витрины перед собой. Пальцы нащупали жар и ветер. Из людских волн, накатывающих друг на друга со всех сторон, вперёд вышла женщина в светлом пальто, грустная и опустошённая. Она подошла ближе и притянула его руку к своей груди. В тот же момент он почувствовал некое подобие близости, будто это его мать стояла сейчас перед ним.
– Привези нам жизнь, – попросила женщина, с любовью и надеждой глядя ему прямо в глаза.
Он проснулся.
***
И тут же оглох и ослеп.
Только что ушные раковины заполонял вой и крики погибающих в огне людей. И вдруг осталась только всхлипывающая и болезненная тишина. Рот наполнился кровью от прокушенного языка, а из носа хлынула студенистая влага.
Собственно, вокруг него и была вода. Или какая-то другая жидкость. Может он тонет? Человек попытался взмахнуть рукой, но не почувствовал никакой руки, только кусок плоти, взлетевший куда-то вверх и тут же упавший на гладкий край твёрдой поверхности.
Жидкость перестала стекать из носа. Он вдохнул с хрипотцой, и лёгкие обожгло так, что все остальные желания пропали – куда угодно, бежать, спастись, лишь бы избавиться от этой боли. Он выдохнул без крика, сплюнул кровь и попытался открыть глаза. И тут же обнаружил, что веки слиплись. Быть может, их и не было. Он слепой? Нет, память подсказывала, что глаза у него были, только вот когда…
В ушах что-то щёлкнуло, и человек услышал голос. Не живой – это он определил сразу – механическая запись, обладающая успокаивающим женским тембром. Голос отсчитывал время задом наперед: «Тридцать шесть, тридцать пять, тридцать четыре…»
– Кто я? – попытался выдавить он, но ничего не получилось. Горло позволило лишь выдать жалкий скрежещущий писк. Лёгкие снова обожгло.
Зато внезапно открылся глаз. Один. Правый.
Словно лезвием битвы некто провёл по его коже в том месте, где надлежало быть этому глазу. Всхлипнули и расползлись веки, обнажая липкую набухшую поверхность глазного яблока. Писк в ушах вперемежку с бормочущим голосом перестал болезненно сводить зубы, и человек понял, что боль в голове от звуков ничто по сравнению с болью во всём теле и особенно в голове.
По жидкости, которая наполовину скрывала его тело, пробежал электрический разряд. Его подбросило, ударило о бортик резервуара и снова погрузило в жидкость.
Человек произнёс ругательство, и оно внезапно прозвучало отчётливо и громко, будто со стороны. Тут же начали разъезжаться веки на левом глазу, но разъехались не до конца, словно у новорожденного котёнка.
Голос досчитал до нуля и произнёс: «С пробуждением. Подойдите к стене с мигающим индикатором и задействуйте устройство ввода для получения дальнейших инструкций».
Он попробовал пошевелить пальцами на руке. Пальцы будто склеились, а на попытки хоть как-то ими манипулировать откликнулись болезненными покалываниями.
Между тем зрение немного сфокусировалось, и появилась возможность увидеть, что сверху находится полукруглая сфера мясистого цвета, по которой плавно двигаются мелкие неразборчивые фигурки. А он сам лежит в заполненной склизкой жидкостью капсуле, верхняя часть которой отъехала в сторону, ожидая, когда её обитатель выберется наружу.
Поднапрягшись, он выкинул обе свои руки – иссушенные, с выступающими белесыми венами – за пределы капсулы и, превозмогая щекочущие покалывания в мышцах, сел. На спине тут же лопнул и расползся массивный пролежень, холодный и неприятный. От возникшей боли левый глаз открылся до конца.
Беспрестанно сплёвывая, он выполз из капсулы на шероховатый пол и пополз, время от времени останавливаясь на передышку, к мигающему большому индикатору на стене полусферы. Как он не поломал кости на руках и ногах, выбираясь из капсулы, непонятно. Оставалось только надеяться, что всё это помещение и оборудование предусматривали возможность прийти в себя без критических для организма травм.
Внешнее обследование тела выявило, что мышцы местами частично атрофированы, а поверхность кожи – без единого волосика – покрыта мокрыми пролежнями и микрогематомами. В уголках глаз и рта налипли крупные комки гноя. Живот ввалился и практически прилип к позвоночнику. Ноги были похожи на две изломанные палки, а между ними притаился грустный комочек слипшейся кожицы, весьма отдалённо показывающий принадлежность к мужскому полу.