Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах)
Шрифт:
Да ну их, мне подыхать неохота.
Не дожидаясь, пока проход окончательно откроется, я рванул назад по коридору.
Аретейни
Я торопливо шагала за Дэннером, не разбирая дороги, и свалилась бы, не тащи он меня за руку, а в нем будто бы маленький такой вечный двигатель завелся. Дыхание сбивалось, но это было неважно. В голове тревожным огоньком билась, вспыхивала, орала единственная мысль – не верю.
Не верю, не верю, не верю!!..
Быть того не может!
И все из-за меня! Снова из-за меня!
— Ты чего? – тревожно осведомился он. А мне безумно хотелось броситься в ноги и просить прощения, но душившее меня чувство вины даже этого не позволяло. А Селиванов встряхнул меня за плечи, выдергивая мою руку из моих же зубов. Сильный, блин. – Очнись! В чем дело? Тебя ранили, что ли? Да не молчи ты!
Я отрицательно мотнула головой, не осмеливаясь поднять взгляд. Черт, лучше бы меня уж вообще не было, что ли...
А может, оборотнем быть не так уж плохо?..
Ага. Рассказывай себе сказки, это твое единственное утешение.
— Дэннер…
— Я сам знаю, что я Дэннер. Что с тобой? Ну?
— Дэннер, это… – Тут я ощутила, что ноги меня больше не держат, и плюхнулась-таки на колени. Дэннер кинулся меня поднимать, но я уперлась. – Прости!!
Селиванов окончательно растерялся, похоже. Он даже перестал меня тащить и сам опустился на растресканный асфальт, правда, только на одно колено. От его куртки пахло пылью, лошадью, машинным маслом, дождем и чем там обрабатывают кожаные куртки. Я ощутила, как его руки сжали мои плечи. Голос прозвучал едва различимо.
— Нет. Это я должен просить у тебя прощения.
— Дэннер, нет…
— Да. Из-за моего эгоизма ты едва не распрощалась с жизнью. Я должен был сразу тебе все объяснить. Не успел…
Больше всего на свете хотелось уткнуться ему в плечо и разреветься, но я стиснула зубы и заставила себя смотреть ему в глаза. Взгляд у него ничуть не изменился. По-прежнему спокойный и теплый, будто бы это не ему предстоит застрелиться, чтобы не сделаться нечистью. Неужели я была такой дурой?! Как я могла не замечать этого огня в зеленых глазах, этого безграничного тепла в голосе – а ведь он все это время оберегал и защищал меня, рисковал жизнью. Всеми силами защищал. В конце концов, это он вытащил меня из леса, это он освободил меня от гаджета охотников, это он на руках вынес меня из штаба, стискивал зубы, выдерживая пытки – только чтобы палачи не принялись допрашивать нас с Лесли и Нэйси… И это он целовал меня, отчего-то именовал Ласточкой, признавался в любви. Он поверил мне, и у меня искал тепла, которого ему, наверное, так не доставало всю жизнь – чтобы в ответ получить грубость и оскорбления.
А взгляд так и не изменился.
Убить меня мало!..
Вот так вот всегда и происходит. Как просто ранить человека. Не заметить, не оценить, пройти мимо, и даже не знать, что только что стал убийцей. Как же легко мы не замечаем тех, кто
Я, не выдержав, приподнялась на коленях, подалась вперед, притянула его к себе и прижала к груди. Дэннер вздрогнул от неожиданности, но сопротивляться не стал. Его рука скользнула по моему плечу, отвечая на объятие – сквозная рана от зубов оборотня затянулась. На ее месте светлел очередной шрам. Трансформация началась. И я всему виной.
Горло перехватило, и я прошептала сквозь душившие слезы:
— Прости меня… прости…
— Я тебя не понимаю. – К моему величайшему удивлению, на этой трагичной ноте Дэннер отстранился и поймал мой взгляд. В глазах у него читалось самое искреннее недоумение. – Что с тобой происходит? Ладно, я понимаю, не поняли друг друга, поругались, – тут я виноват, не спорю, mea culpa! – но сейчас-то что?! И вообще, сейчас не самое время сидеть на дороге. Там нашим помощь нужна.
Мне сделалось немного лучше.
— Вот за это я тебя и люблю. – Я легко встала. Слезы высохли. Дэннер поднялся следом и обернулся.
— Ну-ка, еще раз скажи, – выдал он совершенно будничным тоном, методично отряхивая штаны.
— Что?.. – растерялась я.
— Повтори свою последнюю реплику, – любезно разъяснил Дэннер, невозмутимо поправляя портупею.
— Я люблю тебя…
Селиванов смерил меня очень внимательным взглядом и все так же невозмутимо пообещал:
— Я запомню.
Вот, сволочь!
Дэннер
Откровенно говоря, я не понимал, как мы это все осуществим. Соваться ночью в лес – самое настоящее безумие, есть более гуманные методы суицида. Застрелиться, к примеру. Я невесело усмехнулся – застрелиться мне еще предстояло. Если выживу. Вот такой вот каламбур.
Я остановился посреди дороги, не выпуская Ласточкиной руки. Не хотелось. Теперь, когда она со мной, а жить мне осталось не так уж и долго, я особенно остро ощущал потребность не отпускать ее от себя ни на шаг.
И что теперь делать – убейте, а не скажу. Не знаю.
Скорее всего, Обрез застрял на самой опушке – в лес ему сейчас не пройти. А как туда попали Нэйси и Алиса? У них что, какие-то свои методы?.. Здоровые мужики умирают на раз – а они прошли. Чудеса, да и только.
Может, через мост пройти?.. Обойти с севера, через промзону, а дальше… Тьфу, ты. Промзона, ага. Включи, наконец, мозги, Селиванов.
А время-то идет. Время – это тебе не лошадь, его не остановить.
— Не знаю, – наконец, признал я. – Похоже, шансов у нас нет.
Ласточка призадумалась. Она сосредоточенно сопела и грызла ногти, да чем ей это поможет. Я-то здесь всю жизнь живу, каждую трещину в асфальте знаю – да и то не сообразил.
— Я могу защитить нас на какое-то время… – неуверенно сказала Аретейни. – Отвести глаза…
Я усмехнулся.
— Ты тем же занималась, когда мы впервые встретились?
Она вздохнула.
— Не поможет. Во-первых, не у всех есть глаза, чтобы их отводить.
— Я могу скрыть ауру…
— Надолго?