Город принял
Шрифт:
– Я это и делаю. Значит, первый ход – с машин воруют не то, что дорого, а то, что трудно достать. Как правило, во всяком случае.
– Ну да, – вмешался Алексеев. – Приемник не тронули, запаску оставили – они в пять раз дороже двери!
– То, что двери в дефиците, мы уже установили: ни в магазине, ни на станциях обслуживания их нет. Дальше – варианты: у кого-то старая машина, дверь сгнила, и он решил подновить ее за ваш счет.
– Так, – загнул палец на руке Алексеев.
–
– Или просто одну дверь помял, так часто бывает, – уверенно сообщил Алексеев.
Для Риты наше занятие было чем-то вроде игры, и она охотно в нее включилась:
– По-моему, первый вариант отпадает: если машина состарилась, то не сразу же! Владельцы, я знаю, подкупают запчасти исподволь, не так уж оно припекает, чтобы по ночам рвать двери с чужих автомобилей.
– Верно, – одобрил Алексеев. – Скорее всего – авария.
– Аварии мы проверяем через ГАИ, – сказал я. – Там регистрируют их все, даже мелкие, потому что без справки ГАИ ни одна мастерская не станет ремонтировать битую машину.
– Судя по той поворотливости, с которой этот… прикарманил вашу дверь, – засмеялась Рита, – он в услугах мастерских не больно-то нуждается… Насколько я помню по своему «Запорожцу», поставить дверь еще легче, чем снять?
Алексеев почесал в затылке, подумал, потом сказал:
– В общем, чует мое сердце, история эта… с дверью – долгая. Надо, пока суть да дело, новую доставать. Эх! – И он сердито махнул рукой.
– В этом вопросе товарищ… – Рита выразительно посмотрела на меня, – кажется, сможет вам помочь, а, Стас?
– Кажется, сможем, – кивнул я. – Вот вам телефончик – это трест автотехобслуживания. Мне там обещали, в виде исключения.
Алексеев с благодарностью посмотрел на Риту и принялся записывать номер. Из кабины «уазика» высунулся Задирака и замахал мне:
– Севергин на проводе!..
Я побежал к машине, Алексеев крикнул мне вслед:
– Эй, товарищ, а как ваша фамилия?
– Тихонов! – И влез в кабину.
Через динамик в машину вливался беспорядочный шум «малого» эфира: какое-то шипенье, возгласы, вопросы и ответы дежурных, заунывно мурлыкала близкая помеха, видимо технического свойства.
– Слушаю, Григорий Иваныч, – сказал я. – Тихонов.
– Значит, так, Стас. Люди проверили – с автостанциями туго: человек обращается, дверей на станции нет – он и уходит, заявку не пишет. Но несколько заявок собрали. Наиболее упорных, так сказать…
– А в ГАИ?
– Тут все на учете. Зарегистрировано за две недели двадцать аварий, в которых участвовали, так сказать, двери. В том числе семь частников, государственные машины я брать не стал.
– Все «двадцатьчетверки»? – на всякий случай спросил я.
– Само собой. У вас там что-нибудь видно?
– Да ничего особенного, собака не взяла, пальчики Халецкий снял на всякий случай, следователь дворника спрашивает, не видел ли чего подозрительного ночью.
– И что?
– Похоже, ничего пока. Григорий Иваныч, мы, наверное, закругляться будем – здесь, на месте, только время теряем. Запроси, пожалуйста, по отделениям, где эти самые частники прописаны, – пусть узнают, кто починил, кто нет…
– Уже запросил. Один из них живет на Второй Песчаной, семь, – это рядом с вами. Запиши номер машины. На остальных ответа еще не дали.
– И то хорошо… Я пока подскочу к этому, а ты дождешься остальных сообщений. Как его кличут?
– Форматок Василий Гаврилович.
– Понял. Поехал. Отбой.
Динамик прохрипел что-то маловразумительное и отключился, а я позвал Риту в машину, и мы покатили на 2-ю Песчаную.
Владельца побитой «Волги» мне разыскивать не пришлось – человечек в берете и кожаной куртке стоял рядом со своей машиной во дворе дома и сосредоточенно взирал на то, как дюжий мужчина в замасленном комбинезоне, заросший до ушей дикой черной щетиной, правил изуродованное крыло: подсунув железную болванку снизу, он намазал солидолом полированную поверхность крыла и несильно постукивал деревянной киянкой по вмятине. Передняя левая дверь была в устрашающем состоянии – смятая в гармошку, с большой рваной раной в середине.
Мы с Ритой подошли поближе, в позе праздношатающихся посмотрели на машину, потом я спросил у хозяина:
– А что ж вы с дверью-то делать будете? Ишь, как раскурочена!
Хозяин уныло покачал головой:
– Что делать буду? Буду делать… В магазине их три месяца нет. Вон умелец мой, – он кивнул на жестянщика. – Выправим, говорит, как миленькую, разрыв заварим, напылим, зашпаклюем, загрунтуем, покрасим – будет как новая… – И тяжело, горько вздохнул, глядя, как под не очень ловкими руками «умельца» на крыле вместо старой вмятины рядами появляются небольшие новые.
Я сочувственно поцокал языком, и мы с Ритой направились на улицу, где оставили «уазик». Задирака сказал:
– Григорий Иваныч еще два адреса подбросил. Один на Пироговке, другой неподалеку, на Живописной улице, четырнадцать.
Просквозив вдоль берега Москвы-реки и обогнув зеленый еще парк, мы выскочили на Живописную, 14. В квартире 23-й мы узнали у древней бабушки, матери инженера Волченкова, владельца побитой «Волги», что сразу после аварии ее сынок поставил машину в гараж и убыл в командировку, приедет через две-три недели, тогда и займется ремонтом.