Город-Призрак
Шрифт:
Монах держал под мышкой поросенка. Это был столь же несуразный представитель своего вида, как и Монах своего.
У поросенка был острый хребет, длинные, как у собаки, ноги, а уши были такие большие, что смахивали на крылья.
Вслед за Монахом выскочил Хэм, неистово размахивающий своей тростью. Он безумствовал: - Ах ты, косматое недостающее звено! Да я с тебя живьем шкуру спущу! Я тебя выпотрошу так, что твоя свинья сможет заезжать в тебя, как в гараж! Да я с тобой...
– В чем дело?
– спросил Док.
Монах с невинным видом почесывал за ушами поросенка: - Да вот, адвокатишке не нравится этот Хабеас Корпус.
Хэм закричал: - Ты нацепил на свинью мой лучший галстук!
Монах ухмылялся: - Хабеас Корпус любит кукурузу. Твой галстук был желтый, как кукуруза, а Хабеас был немного не в форме из-за морской болезни, так что галстук улучшил его аппетит.
– Я сейчас тебя улучшу!
– скрипнул зубами Хэм.
Смех Ренни прозвучал, как раскаты грома: - Где ты взял это недостающее звено отряда парнокопытных, Монах?
– В Баштане. У него задатки выдающегося кабана, честное слово. Я видел, как он гнался за такой собакой, которая не отступила бы даже перед львом.
– И ты его, конечно, украл, - насмешливо предположил Хэм.
– Ничуть! Я уплатил за него арабу один гирш! Это около четырех американских центов. Араб сказал, что Хабеас Корпус пристрастился убегать в пустыню и ловить там гиен. Он все таскал и таскал мертвых гиен к дому араба. Наконец, арабу все это надоело и от поросенка пришлось избавиться.
Монах многозначительно посмотрел на Хэма.
– А что, разве в этой аравийской пустыне водятся гиены? поинтересовался Рени.
– Забыл спросить у араба, - Монах улыбнулся.
Док спустился вниз и взял мощный бинокль. Вот так у них постоянно и возникают стычки. Хэму, болезненно реагирующему на любое упоминание о свиньях после той истории, что приключилась с ним в войну и от которой пошла его кличка, предстояли нелегкие времена. Наверняка Монах выдрессирует своего смешного поросенка и превратит его в домашнее животное просто для того, чтобы хорошенько помучить Хэма.
Док вернулся на палубу и стал смотреть в свой бинокль по ходу лодки. Солнце уже поднялось высоко, пришлось затенить рукой линзы.
– Возьмите бинокли, друзья, - вдруг предложил Док.
– Здесь есть на что посмотреть.
Все бросились за биноклями, Монах л Хэм тут же забыли о своей ссоре. Когда они вернулись и направили бинокли в ту сторону, куда смотрел Док, громоподобный голос Ренни разорвал тишину:
– Яхта Мохаллета!
Береговая линия предстала перед ними грядой невысоких гор, поднимающихся прямо из воды. Растительности на них никакой не было. Казалось, что всюду только голые отвесные скалы и ни одного плоского места, где могло бы хоть что-нибудь расти.
Прямо по курсу скалы немного расступились и образовали небольшую бухточку, окаймленную светлой полоской песка. Насколько Хватало глаз, дальше на побережье не видно было таких песчаных пляжей.
В этой бухточке тихо покачивалась на якоре черная яхта с золотой полосой. Длина ее чуть превышала сто футов. Стремительные, элегантные обводы говорили о быстроходности. Флаг, вымпел, другие опознавательные знаки отсутствовали.
На борту не было никаких признаков жизни.
Костлявый Джонни спустился вниз к штурвалу.
– Осторожно!
– предупредил Док.
– Они могут применить старую военную хитрость, замаскированную пушку. Достаточно одному фугасу попасть в нашу лодку, и у нас сразу появится много забот.
Рассматривая яхту, Док отметил, что на черном корпусе нет названия. Ренни, по остроте зрения уступающий только Бронзовому человеку, бубнил себе под нос:.
– Держу пари, на борту никого нет!
Едва заметно продвигаясь вперед по зеркальной глади воды, "Ныряющая в ад" приближалась к яхте, как рыба, подкрадывающаяся к черному жуку. Но жук оказался мертвым. Ничего не произошло.
Они пристали к борту яхты. Джонни настолько мастерски остановил лодку, что нос ее находился всего в нескольких футах от якорной цепи.
Прыжок Дока был легким и красивым. Его неправдоподобно развитые мускулы движением распрямившейся пружины послали его тело вперед и вверх. Он ухватился за звенья цепи и повис на ней. Быстро перебирая руками, он поднялся на борт, как паук по своей паутине.
Возможно, в прошлом доски этой палубы и драили добела, но сейчас они были грязные, покрытые солью и всевозможным мусором. Тут и там валялись пустые бутылки, консервные банки, хлебные корки. Неряшливые, видно, моряки были в команде Мохаллета.
Док прислушался, но иных звуков, кроме работающих на холостом ходу двигателей подводной лодки, не было.
Он пошел по яхте, заглядывая в каюты, салон, кубрик и на камбуз.
Нигде никого. Но множество признаков указывало на то, что совсем недавно яхта была обитаема. На столах все еще виднелись мокрые кружки от стаканов. На камбузе плита была еще такой горячей, что об нее можно было обжечь пальцы. Белье на койках, где люди спали ночью, было еще влажным от пота.
В каюте для гостей, переоборудованной под лабораторию, находились разнообразные приборы и инструменты.
Судя по этой лаборатории, Мохаллет был незаурядным ученым. Там стояло несколько беззвучных магнитных ружей, другие были еще в стадии изготовления.
Док увидел специальное место для приготовления яда, которым покрывали кончики мечей, а в соседней каюте имелся большой выбор ядовитых змей из разных стран.
Ясно, что это от них получали свежий яд.
Каюта Мохаллета отличалась от других дорогими драпировками. В ней стоял большой сейф. Док опустился перед ним на колени. Результат весьма заинтересовал бы профессионального медвежатника, потому что комбинация сработала и дверца распахнулась на удивление быстро, всего лишь за несколько секунд.