Город призраков
Шрифт:
— Ну, хотя бы потому, что Заманский пропал.
— Во-первых, он же не умер. Во-вторых, он не пропал. Заманский живет и здравствует. Более того, все это время он работал не покладая рук. И наконец пришел к прекрасным результатам. Эти результаты ошеломляющие. Они действительно потрясут мир и перевернут всю науку. К тому же, совсем скоро он предстанет перед вами. Как только Гога отменит санкцию на его арест и публично признает его невиновность.
Сенечка неожиданно подскочил ко мне и затряс мою руку. А потом обнял. Похоже, до него только теперь
— Ник! О, Боже! Фу, ты! Как здорово! Ну все, к черту теперь страхи! Нужно работать! Я сегодня же напишу огромную статью. Пока еще эта ошеломляющая новость не долетела до столичных журналистов! Жемчужный прославиться не только тем, что здесь было изобретено лекарство. Но и тем, что жемчужане узнали об этом первыми!
— Конечно, я тоже безмерно рад этой новости, — доктор старался изобразить на лице некое подобие радости. Но казалось, он этому не так уж и рад. — И все же почему вы требуете результатов анализов в первую очередь у определенных лиц?
— А потому что на данный момент у них, больше чем у кого-либо, велик фактор риска этого заболевания. Возможно, каждый из них что-то знает про смерть адвоката. И каждый из них в таком случае подвергается опасности. Потому что преступник попытается избавиться от них так называемым естественным путем.
Поскольку Ступаков еще ничего не понимал, я вкратце рассказал ему о документах, присланных этим утром. И изученных Заманским. В которых прямо указана возможность стимулирования болезни с помощью специального препарата, чей рецепт находится в руках убийцы.
— Поэтому, доктор, я возлагаю на вас самые большие надежды. Вы должны убедить людей в необходимости обследования. И не забудьте при этом их успокоить тем, что эта болезнь уже не представляет опасности. Главное — не доводить ее до финальной точки.
Напоследок я попросил Ступакова назвать больных раком среди подозреваемых. Он вздохнул и по привычке протер платком стекла очков, хотя они были безукоризненно чистые.
— Ну, коль дело приняло такой оборот… То безусловно скрывать это заболевание не имеет смысла. И тем не менее, мне хотелось бы поговорить вначале с профессором Заманским.
— Доктор, я вас убедительно прошу ответить. Возможно, жизнь этих людей висит на волоске. Вы же не хотите еще одной трагедии?
Он поднял на меня тяжелый взгляд. И твердо ответил.
— Да, не хочу. Я безусловно рад этому открытию. И тем не менее, я не могу побороть чувство досады… Если бы чуть раньше. Лариса могла бы жить…
Вот причина, почему он не слишком обрадовался столь изумительной новости! Ему больно было осознавать, что всего лишь сутки отделяли любимую женщину от спасения. Он по-прежнему винил себя, что рассказал Ларисе Андреевне правду. Но он ошибался.
— Вы ошибаетесь, доктор, — подытожил я его мысли. — Очень ошибаетесь. И зря себя вините. Запомните хорошенько, Лариса Андреевна умерла не от рака. И Лариса Андреевна не покончила с собой, узнав дурную весть. Ее убили. И поэтому вы не должны допустить…
Он сглотнул
— Хорошо… Сегодня я получил результаты. И меня они крайне обеспокоили. Более того — они очень плохи. И если не будет срочно оказана помощь. Я право не знаю, сколько недель или даже дней он еще продержится…
— Кто это, доктор, — выкрикнули мы почти одновременно.
— Это весьма странно. Я бы и не подумал… Но это — Модест Демьянович. Вы знаете, у него удивительная сила воли. Он долго терпел острые боли. И только совсем недавно обратился ко мне. Предполагая, что это язва. Я не хотел раньше времени вгонять его в панику. Хотя у меня были самые дурные предчувствия. Да и симптомы были не обнадеживающими. И я решил проверить. И вот сегодня… Мне нужно срочно его осмотреть. И сказать, что все не так страшно. Что Заманский его спасет…
И Ступаков, схвативший докторский чемоданчик, стремительно направился к выходу. Мы поспешили за ним. И уже на дороге я отвел его в сторону и быстро спросил.
— Что вы имели в виду, доктор, когда сказали: «Это странно, что именно Модест Демьянович…»?
— Что? Я не понимаю. Вы слишком подозрительны, молодой человек. Ничего я не имел в виду. А теперь извините, меня ждет больной. Да, а вам я советую срочно привести Заманского с его чудодейственным лекарством.
Черт! Мы влипли не на шутку! Пожалуй, я поспешил, сообщив об открытии Заманского. Лекарство ведь еще не было готово. И хотя я был уверен на все сто, что Угрюмый и Заманский обязательно одержат победу. Я не знал как скоро это произойдет. И если лекарство понадобится немедленно, наш план может полностью прогореть.
Сенечка попытался было увязаться за мной, что-то объясняя и доказывая, но я его плохо слушал. Мне нужно было срочно разыскать Вано. Чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. И я, посоветовав Сенечке обходить призраки стороной, поспешил в гостиницу.
К моему счастью, Вано был в номере. И я уже раскрыл рот, чтобы выложить ему все. Объяснив, что если двое Белкиных отца в ближайшее время не закончат работу над спасительным лекарством. То тогда изобретать его придется нам самим. Иначе весь план к черту провалиться… Но внимательно взглянув на физиономию своего товарища, остановился. По его загадочному и отрешенному виду я мгновенно сообразил, что у него есть новости поважнее. И чтобы он наконец заметил мое присутствие я громко кашлянул. И сказал.
— Не иначе, как добросердечные жемчужане показали тебе пальцем на убийцу.
Вано медленно поднял на меня глаза. Наконец-то удостоив меня вниманием! И протянул какую-то фотокарточку.
— Как ты думаешь, Ник, кто бы это мог быть?
Фотография была нечеткой, фигура на ней выглядела довольно расплывчато. Я подошел к окну, чтобы получше ее рассмотреть.
— С каких пор, Вано, ты коллекционируешь портреты почтенных граждан сего города?
— Это единственный портрет в моей коллекции. И он мне крайне дорог, — ответил Вано на мою шутку. — Значит, ты его тоже узнал?