Город призраков
Шрифт:
И Николай ускорил шаг, обогнал Босха и Кобольда и стал шагать подле Стрыя. Тот полуобернулся к нему и, как показалось, глянул благодарно.
Босх и компания приближались к школьному микрорайону по Верхнемоложской улице, не подозревая, что группа их потенциальных жертв движется параллельно им по Последнему пути, название которого на глазах обретало зловещий смысл.
И, в отличие от своих убийц, группа Дивера сейчас была настроена лишь на спокойный отдых.
До места, где двум отрядам было суждено столкнуться, оставалось совсем немножко — два пустых, ледяных, продуваемых всеми ветрами квартала. Скрюченная водяная колонка на
3
Страшные сны замучили Никиту Трифонова. Собственная кровать перестала казаться надежным и покойным убежищем. Теперь он смотрел на нее, как на липкую черную паутину, только и ждущую, чтобы схватить зазевавшуюся жертву в свои пахнущие пылью объятия. Трифонов стал спать на полу, но легче не стало, ему мнились змеи — разные, длинные и короткие, зеленые, серые, черные, пестрой кислотной расцветки. Спастись от них можно было лишь на кровати. А там все начиналось сначала.
Мать ушла и больше не вернулась. Он провел много времени, говоря себе, что с ней все в порядке — просто она устала и слишком испугалась. Просто ушла из города, оставив его, Никиту.
А правда нахально пряталась в голове, скрываясь до времени за ширмой лживых самоуспокоений, а потом, в самый темный и сумрачный час, выползала на свету во всей своей ужасающей красе. Мать не просто ушла, она Изошла.
То, что матери больше нет, он понял, заглянув с утра в ее комнату — пустую, чисто выбеленную комнату с пылью по углам. Исчезла вся мебель, цветастые занавески с окон, ее любимая ваза. И даже пятно канцелярского клея, который она разлила подле окна много лет назад и которое не стиралось никаким порошком — и то пропало. Исходящие не оставляли за спиной ничего.
Сколько Никита стоял на пороге пустой комнаты, прежде чем до него через боль потери докатилась горькая истина? Он не знал, да и не хотел знать.
Никита Трифонов остался совсем один в этом холодном неуютном мире. Только он, город и шумные соседи сверху. Но туда он пойти боялся, мать учила не доверять посторонним.
Он ничего не ел третий день, и от этого в теле возникали странные ощущения, какая-то воздушная легкость. Соображалось с трудом. Сны становились все ярче, и начинало казаться, что скоро они станут ярче яви, и что тогда случится, Никита не знал — и боялся.
Кое-какие сновидения умудрились все же прорваться сюда. Темная тварь, что прилетает каждую ночь и тихонько стучит матовым клювом в оконное стекло. Мол — ничего, подожди, придет время, и эта непрочная преграда рухнет, и я доберусь до тебя. И ты — Изойдешь.
Никита представил комнату после своего Исхода (пустота, пыль) и заплакал. Он боялся ворон, как и маленький Дмитрий Пономаренко.
Вот и сейчас какая-то птица кружила лениво над двором. Огромная, покрытая блестящими синими перьями, с круглыми синеватыми глазами. Она не была похожа на ту, темную, когтистую. Она была доброй, пришла из доброго сна. Где-то Никита ее видел, где-то про нее слышал. Птица перестала наматывать круги и зависла перед самым окном Трифонова. Теперь он узнал ее и робко улыбнулся. Еще бы, ведь к нему пришла Птица Счастья. Синяя птица, похожая на голубя. Она нежно и успокаивающе ворковала, лениво взмахивала широченными, похожими на махровые полотенца, крыльями.
— Что ты хочешь? — спросил Никита.
Птица клекотнула, а потом в два мощных взмаха взлетела на этаж выше. Никита выскочил на балкон, свесился через него, глядя наверх, и успел заметить, как Птица Счастья влетает в окно соседей сверху. Соседей дома не было, Никита слышал, как они выходили.
«Вот не повезло людям. К ним прилетала Птица счастья, а их не было дома!» — подумал Трифонов, а следом за этой мыслью явилась другая: «Надо пойти к ним и рассказать!»
Эта мысль была уже не просто мыслью — она вполне смахивала на цель. А цель, как известно, тот гибкий стальной стержень, что поддерживает существование каждого человека.
Голодный и ослабший Трифонов буквально летел вниз по ступенькам, целиком и полностью захваченный одной мыслью — донести хорошую весть до соседей.
Плохих людей он увидел сразу и ничуть не удивился, сразу получив о них полную информацию. С ним такое бывало. Вот когда Рамена пытался его ловить, Никита сразу распознал его злую сущность. И к тому же он... постойте, и этот страшный убийца тоже здесь, идет посередине маленького, но грозного отряда. Вот и прибавилась плохая весть.
И Трифонов со всех ног помчался вниз по Последнему пути, отчего-то отлично зная, что встретит Влада и сотоварищей там. И он не ошибся.
Никита Трифонов вообще никогда не ошибался, хотя и не догадывался о своем странном даре.
4
Николай шел подле Стрыя и ощущал, как ему холодно. День был отвратителен — апофеоз всех серых дождливых дней. Почему-то казалось, что и все последующие дни будут такими. До самого Исхода.
Рамена с отрешенной ухмылкой наблюдал за небесными виражами своего Ворона. Вещая птица звала на бой и сулила победу.
Понурый Евлампий шагал и сверлил мутными очами покрывшуюся ледком землю. Он теперь тоже улыбался — похожей на Раменову отрешенной улыбкой. Глаза его, доселе пустые и бессмысленные, глаза животного, ведомого на бойню, вдруг обрели некоторую ясность и цепко поймали какой-то не видный другим объект. Хоноров пожевал губами, внимательно всматриваясь. Без очков он видел плохо, но что-то подсказывало ему, что вон то серое пятно в густой тени под декоративным деревом с обрезанной верхушкой — это прячущийся человек.
Надежда трепыхнулась в груди, и это был тот своеобразный запал, который привел Евлампия Хонорова в состояние действия. Сделав немудреный выбор между пассивной гибелью и рисковой свободой, он рванулся вперед, испустив хриплый крик: — Спа-а-са-а-йте!!!
Рывок был столь силен, что не ожидавший этого Кобольд повалился вслед за своим ручным человеком на землю. Это и спасло его от насыщенного свинцового града, что со свистом пронизал воздух в том месте, где только что была его голова.
Стреляли плотно, сразу с нескольких позиций, давя неожиданностью нападения и тем, что самих стрелков почти не было видно за стволами деревьев.
Николай Васютко услышал вопль Хонорова и первый, похожий на глухой щелчок выстрел, стал поворачиваться, увидел лицо Стрыя — пока еще непонимающее. Стрый стоял столбом, а из-за деревьев уже стреляли вовсю, длинными очередями, не экономя патроны. Стрый, ты слишком долго думаешь. А может быть — надеешься, что в последний момент рука провидения отведет от тебя быструю свинцовую смерть?
Нет, Стрый, не отведет.
Николай действовал быстро. Он шагнул вправо, заслоняя собой Стрыя, толкнул его плечом, одновременно закричав: