Город семи королей

Серова Марина Сергеевна

Не прошло и пяти минут, как путь на крышу был свободен.

Выбравшись на свежий воздух, я заметила, что сумерки еще больше сгустились, и решила, что в общем и целом это мне на руку. Из осторожности перемещаясь по крыше почти по-пластунски, я подползла к краю и заглянула в подворотню. Там никого не было. Еще раз внимательно рассмотрев, как расположен первый из интересующих меня двух подъездов, я просчитала, в каком месте крыши должен находиться ведущий в него люк, и поползла туда.

Пока я ползла, вытирая одеждой грязь и пыль от века не мытой крыши, меня снова посетило

одно неприятное соображение. Да, конечно, попасть на крышу я смогла. Но ведь я попала сюда из подъезда, и хотя люк был закрыт, замок был мне доступен. А теперь я выдвигаюсь с крыши, и если будет закрыт второй люк, у меня не будет возможности открыть замок, так как проникать сквозь стены я еще не научилась.

Подобное соображение, в общем-то, сводило на нет все мои предыдущие усилия и делало абсолютно невозможным незаметное проникновение в интересующий меня подъезд. Но я уже подползала к люку и решила положиться на судьбу. Будь что будет.

И моя покорность провидению была вознаграждена. Люк оказался не просто незапертым. Он был открыт. Крышка была гостеприимно откинута, как бы приглашая всех желающих посетить подъезд и узнать все его тайны.

С одной стороны, это было очень хорошо. Но, с другой стороны, совсем не совпадало с моими представлениями о конспирации. Впрочем, поживем — увидим.

Я была уже очень близко к люку и совсем было собралась спуститься в него, когда внизу, на площадке, неожиданно щелкнул замок и хлопнула дверь. Я моментально вспомнила удар по затылку, и пульс зашкалил за сто. Судорожно отдернув голову от люка, я замерла на месте.

— Не уснул еще тут? — послышался грубый голос.

— Чего — уснул? Ничего не уснул…

— Смотри у меня… За люком следи.

— Да слежу я, слежу. Какой дурак сюда полезет.

— Вот тебя не спросили. Сказано — следи, значит следи.

— Да слежу я, слежу.

— То-то.

Дверь снова хлопнула, и на площадке воцарилась тишина.

Было ясно, что теперь мне ни в коем случае не следует не только высовываться из люка, но и вообще шевелиться, если я не хочу привлечь внимание часового.

Приходилось ждать. Что-то подсказывало мне, что часовой выставлен здесь не зря и что далеко не каждый день люк на крышу так гостеприимно открыт. Несомненно, что-то намечалось.

Я приготовилась ждать несколько часов.

На площадке было тихо, и если бы время от времени с нее не доносился легкий шорох и запах сигаретного дыма, можно было подумать, что на ней никого нет.

«Что ж, мне еще повезло, — думала я. — Я вовремя обнаружила часового. А так бы, боюсь, и меня могла постигнуть участь несчастной журналистки».

Уже почти не чувствуя свое одеревеневшее тело, я снова услышала, как щелкнул замок и хлопнула дверь.

Послышались шаркающие шаги… чиркнула спичка… запах сигаретного дыма…

— Да-а-а… дела-а… Думаешь — не болтанет?

— Пусть попробует…

— А сам-то что говорит?

— Да что говорит… Матерится. Заставь, говорит, дурака…

— Это точно. А чего ж он с ним связывался тогда?

— Да вот, тебя вот не спросил и связался.

Возникла пауза, в течение которой было

слышно сипение, хрипение и звуки плевков. Через некоторое время разговор возобновился:

— А как получилось-то? Я насчет этой истории и не в курсах. Так, слышал что-то… замочили, мол, чиксу какую-то, а так… что к чему… не знаю.

— Как получилось… да просто очень получилось. Она же в газете какой-то там… бумагу марала. Ну вот. И взбрело ей репортаж делать о проблемах молодежи. Ну и как-то вышла на него… на нашего то есть. Не знаю уж, чего она там написала… Ну, написала и забыла. Так нет. Неймется ей… Время проходит, опять слух идет — ищет, мол. Ну, нашего-то… шефа. Там, уж не знаю… через «жучков» каких-то. Ну, а эти «жучки», сам знаешь, все с нами повязаны.

— А то…

— Ну вот. Они бабла-то с нее слупили, типа, за информацию, мол, но и нашему тут же передали — в такое-то время собирается, мол, такая-то и такая-то… Ну вот. А эту дуру возьми да угоразди как раз подгадать день, когда машина приходит.

— Вон как…

— Ну да. Сам подумай, мог шеф ей позволить все это в газете выболтать?

— Само собой — нет.

— Вот именно. Так-то и ничего бы еще… походила, походила бы тут, на пустое место полюбовалась, да и отправилась восвояси… А тут — машина. Ее ведь обратно не отправишь.

— Само собой.

— Ну вот. Наш-то и говорит Гвоздю — иди, мол, успокой девушку, чтобы куда не надо нос не совала. И нож ему свой дал. А этот нож у него, знаешь, как… типа как наградной был. Это ему Витя Серый подарил.

— Да ну?! Сам?

— Вот именно, что сам. Очень он уважал нашего-то. Ты хоть и молодой, говорил, но на правильной дороге стоишь. И когда в отсидку ушел, отдал ему. Типа, как эстафету.

— А Витя-то сам сидит еще?

— Да, теперь его надолго закрыли. И то еще… хорошо сейчас мораторий, а так бы вышка светила, не меньше.

— Витя мужик серьезный.

— А то. У него и нож этот… там такие насечки были на рукоятке, каждая насечка — чья-то судьба… решенная.

— Вон как.

— Ну да. Витя говорил: всю рукоятку разрисую — в музей сдам. А вот видишь — не пришлось.

— Гвоздю достался.

— Да если бы Гвоздю! Он в тот вечер, похоже, дури перебрал, то ли для храбрости, то ли просто… Ну и пошел… Обратно возвращается — ножа нет. А заметили-то не сразу. Тут машина пришла, и без него полно дел было. А на следующий день этот придурок очухался, шеф ему — давай нож. А у него и нету. И где оставил, не может сказать. Придурок. Ты вот прикинь, шефу-то каково такую вещь потерять?

— Это да. Если от Серого подарок… это точно.

— Ну вот. А время-то прошло. Там уже и менты побывали, и все… Ну вот. Пытал, пытал он его — ни в какую! Не помнит, и все. Хоть убей его. Наш до того разозлился, что и правда, чуть не убил. Ну ничего, потом отошел. Послал пацанов, идите, говорит, все закоулки обыщите, но нож чтобы был. И, мол, осторожнее. Если там менты или еще кто будет — вы просто гуляете.

— И как, были менты?

— Нет, не было. Чисто было. Только баба какая-то забрела неизвестно зачем, да Колька ей по башке дал — она и вырубилась.