Город Солнца. Голос крови
Шрифт:
Аня теребила пуговицы блузки. Её губы разомкнулись, в них будто затаилось невысказанное. И Максим уже не вспоминал ни картину Берга, ни открытку Дельгадо. Изучал Анино лицо. Прежде не задумывался, можно ли назвать Аню красивой, а сейчас понял, что два месяца в Индии заострили её внешность, сделали более выраженной и потому притягательной.
Максим поцеловал Аню.
Их губы осторожно соприкасались, выпускали тихое дыхание, ненадолго замирали, а затем с опаской продолжали немой осязаемый разговор.
Максим с Аней так и стояли прижавшись друг
Тем временем Анин взгляд прояснился. Она улыбнулась, заметив, что её брат, по-прежнему стоя возле церкви, поглядывает на них и насупленно постукивает тростью по бордюру.
– Пора назад, – заметил Максим. – Темнеет.
В хостел вернулись к десяти часам. Под конец у Димы так разболелась нога, что в Мирафлорес пришлось ехать на такси. Однако это не помешало Диме перед сном – Аня жила в отдельном номере – целый час докучать Максиму рассказами о буйствовавших тут полтысячелетия назад конкистадорах, а потом ещё минут десять говорить о планах изначально написать предельно откровенную книгу с указанием всех имён и только при редакции задуматься об отдельных купюрах.
– Если мы вернёмся домой живыми… – засыпая, протянул Максим.
– То что?
– …то тебя потом убьют из-за твоей книги.
– Вот и хорошо! – хохотнул Дима. – Представляешь, какая реклама! Весь тираж раскупят за несколько дней.
– Ну да. Воздвигнут тебе памятник и будут курить фимиам.
– Лучше так, чем от водки и от простуд.
– Это точно…
К восьми утра, как и было запланировано, добрались до Музея археологии на Пласа Боливар. Высокие окна жёлтого двухэтажного здания были неприветливо забраны чёрной решёткой, за которой к тому же темнели наглухо закрытые чёрные ставни, но парадный вход уже раскрыл свои двери, и по бетонным ступеням Максим поднялся прямиком во внутренний двор со стриженым газоном. Аня и Дима молча последовали за ним и вскоре увидели, что по обе стороны двора тянутся крытые галереи с шахматной плиткой – оттуда посетители попадали в отдельные комнаты экспозиций.
Максим свернул налево, к билетной стойке. Спросил там о Гаспаре Дельгадо. Аня перевела его вопрос на испанский. Кажется, заодно добавила что-то от себя. Администратор поначалу развёл руками, но потом согласился сходить в дирекцию, уточнить, работал ли когда-нибудь Дельгадо в музее и где мог сейчас находиться.
Дима в разговоре участия не принимал. Какое-то время разглядывал ближайшие витрины с экспонатами, а затем вдруг оживился и быстро зашагал по левому крылу галереи. Охранник с подозрением посмотрел ему вслед.
– Макс! – позвал Дима. – Смотри.
Максим, проигнорировав недовольство охранника, последовал за другом и вскоре увидел застеклённую громадину барельефа – того самого, что был изображён на открытке Дельгадо. Стела Раймонди. Жутковатое изображение коренастого человека со звериными клыками и когтями. В руках он держал толстые копья, больше напоминавшие тотемные столбы, а на его голове возвышалась многоуровневая шапка со змеями и похожими на лица узорами.
– Жуть какая-то, – подошла Аня.
– Если бы открытку отправил твой отец, – сказал Дима, – я бы не сомневался, что он неспроста выбрал именно этот барельеф. А так…
Максим, будто не уверенный в сходстве, достал открытку. Приложил её к стеклу витрины.
– Совпадает.
– «Лица на стеле выглядят законченными вне зависимости от того, смотрите вы на них сверху вниз или наоборот, – прочитала Аня на табличке. – Высокая сложность художественного исполнения подчёркивает исключительный уровень развития цивилизации чавин, несмотря на то что они жили и развивались задолго до нашей эры».
– Чавин… – Максим не сводил взгляда с барельефа.
Отец упоминал этот народ в своих зашифрованных тетрадях. Шустов-старший писал, что узоры на теле Инти-Виракочи, главного символа Города Солнца, напомнили ему именно чавинские узоры. Значит, стелу, полтора столетия назад найденную и впервые изученную итало-перуанским географом Антонио Раймонди, Гаспар Дельгадо выбрал не случайно. Однако, если в её изображении на открытке и был какой-то скрытый смысл, он пока что ускользал от Максима.
– А ведь правда. – Аня скособочилась, стараясь взглянуть на барельеф снизу вверх. – Если так смотреть, то появляются другие лица. Такие же страшные, но другие.
Дима хотел последовать примеру сестры, но к ним из-за стеклянной будки сувенирного магазина вышел Лиус Васкес Санта Крус – руководитель библиографического фонда историко-археологических исследований. Именно так он представился. Субтильный мужчина с раздутым бурым лицом и грубоватыми индейскими чертами. Его взгляд выдавал любопытство, но лицо казалось насупленным. Из последовавшего разговора выяснилось, что Лиус знал Гаспара Дельгадо и даже встречался с ним незадолго до его смерти, однако сообщить каких-либо особых сведений о нём не мог.
О Шустове-старшем никогда не слышал.
О Затрапезном тоже.
Возможно, встреча так бы и закончилась – напрасная, бесплодная, но под конец Лиус заметил в руках Максима открытку и оживился.
– Можно? – спросил он по-английски и тихо добавил что-то по-испански.
– Что он сказал?
– Сказал, таких открыток давно не выпускают, – перевела Аня.
– «Приезжай, мой друг, всё готово», – прочитал перуанец. – Что же вы сразу не показали?
Дима с Максимом удивлённо переглянулись. Значит, их план сработал. Зацепка в самом деле оказалась зацепкой, к чему бы она в итоге ни привела.