Город улыбок
Шрифт:
Я выкатил чемодан к выходу из канализационного туннеля и уже собирался погрузить его на спрятанный в тени мотоцикл, как услышал стон. После этого прозвучала жалобная просьба о помощи. Нельзя было отвлекаться от задания, но любопытство пересилило, да и, возможно, правда требовалась моя помощь. И с каких пор я в альтруисты подался?
На всякий случай приготовил к бою свою механизированную руку и отправился в темноту. Через несколько секунд заметил молодую девушку, примерно ровесницу Риты. Девушка сидела, согнувшись, на земле, и держалась за живот, сжимая рукой кровоточащую рану. Втянул носом воздух. Запах крови ни с чем не перепутаю.
–
– Со всхлипом выдавила из себя девушка.
– На меня напали!
– Кто?
– Спросил я, подойдя ближе.
– Какой-то мужчина...
Я присел рядом с девушкой и попытался поднести к ней свою механизированную руку.
– Нет!
– Девушка задрожала, на ее лице отразился страх, и она попробовала отодвинуться от меня, но лишь застонала от боли.
– Все в порядке! Я ее уберу!
– Я быстро отсоединил свою руку, положил ее на землю и попытался прикоснуться к девушке:
– Давай посмотрим, что у тебя тут!
– Боль, разочарование, разбитые мечты и невыразимая жажда мести!
– Тихо прошептала девушка, ее лицо изменилось, в руке молниеносно сверкнуло лезвие. Я все понял, но было уже слишком поздно. Мастерский удар - и сталь погрузилась мне прямо в печень, по самую рукоядь. Я был убит. Как странно, я еще жил, осознавал происходящее, но понимал, что я уже мертв. Это смертельная рана.
Первым пришло ощущение страха, даже паники, которую чувствует каждое живое существо в момент смерти. Мне не хотелось умирать. Потом пришла злоба! Я схватил девушку за шею, мне еще хватит сил ее убить, до того, как умру сам.
Но я увидел ее торжествующую улыбку, улыбку человека, что уже победил. Она своего достигла, и теперь ей было все равно, выживет она или нет. Девушка смотрела на меня с торжествующим видом. Ее рана на животе была фикцией, но кровь она раздобыла вполне настоящую. Откуда-то знала, что я по запаху учую подмену. Но зачем ей моя смерть? Ответ пришел сам.
– Помнишь моего брата? Ты превратил его в калеку, там в бойцовской яме ты терзал его тело, как проклятый пес. Брат так и не смог оправиться, без возможности зарабатывать он не хотел быть обузой для и так нищей семьи, и покончил жизнь самоубийством. Мать сломил этот удар, и она не на много пережила его. Я осталась одна, с младшей сестрой. Ты представить себе не можешь, на что мне пришлось идти, чтобы защитить ее.
– Из глаз девушки текли слезы.
– Но даже так, я не справилась! Сестра умерла! Ты забрал у меня все! Что ты смотришь, ты хоть помнишь моего брата, которого искалечил?
Помнил ли я его? Конечно, нет! Я переломал столько костей, за это мне давали еду, это было необходимо, чтобы выжить. Скольких же я сделал калеками? Моя рука, что потянулась к шее девушки, стремясь переломить ей хребет, вдруг остановилась.
– Помню!
– Простонал я сквозь боль.
– Твой брат был славным бойцом!
Я совершенно не мог вспомнить ее брата, на кого же она похожа? Но я почему-то вдруг проникся уважением к этой девушке. Она выбралась из того ада, из Третьего Круга, да не во Второй, а сразу в Рондо. И одновременно мне было ее жаль. Через что же она прошла? И все ради мести.
– Ты не умрешь быстро, - сказала девушка со злостью, - я пятнадцать лет готовила этот удар.
Но маска злобы на ее лице сменилась болью. Девушка зарыдала и закрыла глаза руками. Мне снова стало жаль ее. Она осуществила свою месть, то ради чего жила. И это не принесло ей удовлетворения, в ее душе осталась лишь пустота. Я это знал. Девушка убежала в темноту, а я лишь крикнул ей вдогонку бессмысленное "прости". Я почему-то не чувствовал злости к человеку, отнявшему у меня жизнь. Если кто меня и злил, так это этот мир, диктующий незыблемое правило "сожри или будь сожран"!
А еще, истекая здесь кровью и умирая, я чувствовал легкую грусть. Как странно, чужая смерть всегда или безразлична, когда ты человека не знал, и он для тебя ничего не значил, или же трагедия, если умерший был твоим близким. Да и горечь по покойному, это не столько жалость к нему, ведь ему уже все равно, сколько жалость к себе, ведь теперь придется жить в мире, где его нет. А вот собственная смерть - это просто ощущение грусти, от осознания того, что все уже закончилось, что столько всего еще не попробовал и уже никогда не попробуешь, что столько дел не завершил, что со столькими не попрощался, и что близким и любимым будет очень больно, когда твое мертвое тело положат в сырую землю.
Я услышал тихие шаги, повернул голову и увидел странного человека, если это вообще был человек. На лице маска плачущего клоуна, а все тело покрыто бинтами. И глаза, такие живые, такие человеческие, и такие печальные, они, казалось, хранили в себе всю боль и всю грусть человечества.
– Кто ты?
– Хаос! Перемены! Новое начало!
– Ответил я сам себе, немного чужим голосом.
Значит, городские байки о клоунах не врут, они правда говорят чужими губами. Но клоуны в этих историях улыбались, а не плакали. Этот видимо, какой-то неправильный.
– Зачем ты здесь?
– Для перемен!
– тут же ответил я другим голосом. Я словно вел диалог с самим собой.
– А что насчет меня?
– Твой путь окончен, ты достаточно настрадался.
Я попытался улыбнуться, но поперхнулся собственной кровью, и закашлялся.
Клоун подошел ко мне и положил мне на грудь какую-то карточку. Дрожащей рукой, я поднял ее. Там была изображена странная картинка. Ангел трубит в рог, над голыми людьми, что восстали из могил. И еще надпись - "страшный суд". Странное чувство юмора у этого клоуна, весьма жестокое. Но, он прав, мой суд уже состоялся, и приговор вынесен. А вот когда будет суд для всех горожан? Интересно! Клоун подошел к моему чемодану и начал его открывать.
– Тебе нужна она?
– Выдавил я из себя этот вопрос, чувствуя, что силы покидают меня.
– Да!
– ответил я сам себе чужим голосом.
Клоун достал из чемодана Кейт. Лишенная конечностей, эта хрупкая девушка казалась совсем маленькой. Он провел рукой по ее лбу, и глаза девушки открылись. Увидев клоуна, она тут же заулыбалась.
– Я знала, что ты придешь за мной!
Это была такая завораживающая картина. Клоун держал девушку-гиноида с такой нежностью и заботой, как мать держит свое маленькое дитя. А она смотрела на него с таким обожанием, уважением и восхищением, словно на Бога. И меня вдруг осенило. Я даже не мог понять, как я не догадался раньше. Город Улыбок действительно ждут большие перемены. Он обретет новый смысл, новый путь, нового бога и новую религию. Город Улыбок больше не будет лицемерной пародией на Диснейленд, бесконечным карнавалом страдающих одиноких престарелых детей. У города наконец-то появилась надежда. И может, даже, уже не будет бойцовских ям, и не нужно будет калечить, чтобы выжить.