Шрифт:
Почему-то люди считают, что доверить себя бездушной машине, пустому собранию шестеренок, валов, двигателей, каких-то еще деталей – нормально и умнО. Почему-то они думают, что машина, допустим, безопаснее лошади, потому что предсказуемее. А потом удивляются и возмущаются:
– Руль вывернулся! Сам!
Это если ещё способны возмущаться.
Короче, люди – странные. Именно поэтому Кларис предпочитает механизмы и заклятья.
Стучат в дверь. Она пытается оттереть с рук машинное масло, но тряпка, которую она хватает с верстака, оказывается ещё грязнее. Снова стучат, гораздо настойчивей.
– Да иду уже!
Будто от лишних десяти секунд что-то изменится. Будто у них там конец света. Тем не менее, так торопится, что запнулась о полуразобранный велосипед и едва не переломала себе ноги. Странно, конечно, кому Кларис понадобилась практически ночью, всё ж её работа чаще всего терпит до утра. Она же не экзорцист.
Кларис ругается и распахивает дверь. Распахивать дверь своей мастерской в ночь она не боится: её уже дважды грабили, и оба раза обогатилась она, а не грабители.
За дверью ночь и непонятно что – опять разрядился светильник и дальше порога всё кутается во мраке.
– Кто здесь?
Тогда тень робко качается в сторону двери. Это девушка. Даже девица. Или, быть может, девка? Кларис в таком не разбирается, но на незнакомке вульгарные сетчатые чулки, драные, и очень короткая юбка – мятая и грязная. Топ тоже грязен, а лицо…
– О! Заходите скорее, не стойте на пороге! У меня есть аптечка! И я вызову доктора!
***
Тут надобно пояснить, что Кларис не любит смотреть в лица. Лица ей о людях мало что говорят, только сильнее запутывают. Она в них только самое общее понимает: например, улыбка чаще всего означает нечто хорошее (кроме тех случаев, когда это улыбка из вежливости, грустная улыбка, улыбка притворства, улыбка отчаяния и пустая улыбка работника магазина или салона каких-нибудь услуг – в общем, даже с улыбкой разобраться не так просто). А вот руки – другое дело. Руки достаточно просты в своей прикладной функции, у них нет двойного дна. Руки – это не только то, что человек хочет, но и то, что он тут же делает. Руки не врут, даже если лицо очень ловко притворяется.
Кларис людей по рукам обычно и оценивает. Всё, что выше, её мало интересует. Руки внезапной ночной гостьи были таковы: на ногтях лак, ярко-алый, оттенка, который в автомобилях ассоциируется со скоростью и шиком, а в велосипедах – с нелепостью. Сами ногти притом короткие, когда-то ухоженные, но сейчас один сломался и лунка кровоточила. Грязь под ногтями, пальцы не тонкие, а вполне себе крепкие, но кожа нежная. Руки грязны, но это не рабочая грязь, а обычная, как если свалиться с велосипеда. Вряд ли гостья свалилась с велосипеда.
В это лицо смотреть оказалось ещё сложнее, чем в остальные. Девушке разбили нос и подбили глаз, и на голом предплечье уже назрел синяк, напоминающий формой чью-то грубую лапищу.
– Сейчас, – торопливо сказала Кларис, запирая дверь. – У меня тут есть раковина, можно умыться. И аптечка тоже есть, но нужно, наверно, доктора, да? Вы же согласны, чтобы я… доктора?..
Но незнакомка швыркнула носом, пустив из него кровь, и покачала головой.
– Никакого доктора. Он тут вообще не поможет. Это… Это бывает. Но я умоюсь и, если разрешите, останусь в вашей мастерской до утра. Можно?
Кларис растерянно огляделась.
– У меня рядом дом, там есть кровать, а здесь у меня довольно грязно и только…
Незнакомка фыркнула:
– Вас вся округа знает, к вашему сведению. Вы тут вроде достопримечательности. И у вас над мастерской такая защитка, что воздух звенит. А у меня есть велосипед, который заклинали вы. Я верю, что мне здесь сейчас безопаснее, чем где бы то ни было. Спать я и на полу умею. Но я не усну.
Кларис моргнула.
– Ладно. Я принесу из дома одеяла и бельё. А аптечка вот.
***
Девушку звали Лиззи, но вообще-то – Глэдис.
– Я тоже в своём роде местная достопримечательность, – сказала она, печально комкая руками полотенце, чистое, которое Кларис прихватила из дома вместе с одеялом, подушкой и новыми простынями. Потому что диван в мастерской – как и всё, в общем, в этой мастерской – особенно свеж не был.
– Так как вас звать – Лиззи или Глэдис? – уточнила Кларис.
Руки замерли.
– Да как хотите.
Глупость какая. Имя для того и нужно, чтобы было понятно, как человека называть. Ну, ладно. Пусть будет Глэдис, поскольку Лиззи выглядит как имя для близкого знакомства или даже дружбы. Или собачья кличка.
– А меня зовите Кларис.
– Да, я в курсе.
– Мне нужно продолжить работу.
– А, простите. Разумеется.
Гостье было бы скучно вот так сидеть, конечно, вспомнила.
– Тут есть телевизор, я его давно не смотрела, правда, он, кажется, не подключен.
– Не нужно.
Она достала из кармана телефон и уткнулась в него. И стало возможно доделать работу. Сегодня нужно было пересобрать велосипед для старушки с соседней улицы. Его уже заклинали, но было то заклятье раньше, чем Кларис родилась, и давно выветрилось. Ясно было только, что велосипед зовут Кристин и для своего возраста он в прекрасном состоянии.
Заказчица очень просила просто вернуть ей друга, потому что в её возрасте расставания всё тяжелей. В полном смысле этого слова Кристин, конечно, не живая и не друг. Но работать с ней было приятно: она была целиком наполнена тёплыми летними днями, осенними вечерами и – пусть давними – но даже и зимними снежными ночами. Это была целая жизнь, которую велосипед прожил вместе со своим человеком, и которую Кларис вполне могла понять и прочувствовать.
Нет, конечно, она бы ни за что не навредила велосипеду, поэтому просто перебрала его на два раза. Смазала, где требовалось, заговорила, где нужно. Подновила основное заклятие. Потом бережно собрала все воедино и напоследок погладила руль, чтобы велосипеду не было страшно стоять в чужом месте до утра.
Была уже полночь, когда защитка над мастерской вдруг содрогнулась.
И вместе с ней содрогнулась гостья.
***
Глэдис смотрела на Кларис большими глазами самым болезненным образом.
Защитка снова вздрогнула. С потолка посыпались искры. Кларис не особенно волновалась. Контур ставил ей один маг, специалист мирового уровня, а укреплением занималась она лично. Защитка надежна и выдержит прямое попадание атомной бомбы. Не то чтобы Кларис полагала, будто падение атомной бомбы неизбежно. Вероятность не нулевая, но гораздо меньше процента. Однако приятно знать, что ты защищен и от этого тоже.