Город в песках
Шрифт:
— В следующий раз я дам вам план. С хорошим планом в руках значительно легче ориентироваться и по нему удобнее давать объяснения.
Мы вошли через большой открытый двор в маленькую полутемную комнату; дверь в глубине ее вела в еще более темное помещение.
— Это приемная «тронного» зала, — сказал Джон. Хотя голос его не дрогнул, в нем чувствовалось сдерживаемое волнение. Можно подумать, что до сих пор, каждый раз когда он входил в эту комнату, ему издалека слышались слабые крики, звон скрещенного с кинжалом меча и треск горящих балок.
Мы пересекли комнату и вышли через узкую дверь в зал. Объяснения были излишни! Справа, у стены стоял каменный трон с высокой, украшенной резьбой спинкой. Трон Миноса.
— Он стоит на том же месте, где обнаружен, — тихо сказал Джон — а на полу подле него валялись сосуды и перевернутый кувшин для масел.
В нашем воображении постепенно возникла из мрака трагедия, которая разыгралась в этих стенах более трех тысячелетий назад: в такой же солнечный и ветреный день молодой греческий военачальник стоит в этом узком проходе, на острие его короткого меча запеклась кровь; он выжидает подходящий момент, когда можно будет нанести смертельный удар гордому обреченному существу, что притаилось во мраке. Мы вышли на улицу, и Джон повел нас в комнату, где в рамах под стеклом висели копии фресок, найденных в различных частях дворца. Подлинники в целях лучшей сохранности находились в музее Кандии. Там имелась великолепная фреска, изображающая прыжок на быка: огромное животное уже ринулось в атаку; один из атлетов, ухватившись за его рога, только оторвался от земли, в то время как второй с развевающимися кудрями перелетает через его спину, а третий застыл в напряженной позе с вытянутыми руками, готовясь поймать своего товарища, как только тот коснется земли. На некоторых фресках изображены зрители: на фоне тонкого слоя красок различного цвета вырисовываются темные контуры маленьких лиц и фигур, причем мужчины написаны темно-красной краской, а женщины — белой. Последние сидят, оживленно болтая, в длинных платьях, с развевающимися локонами, точно дамы викторианской эпохи.
Затем мы перешли на восточный склон холма: в этом месте он круто спускался к длинной зеленой лужайке. Вдали, сквозь деревья просвечивала речушка, а за ней уровень земли резко повышался, переходя в серовато-зеленую цепь высоких скалистых гор.
— По всей вероятности, игры с быками происходили там, внизу, — сказал Джон, — это идеальное место для арены и единственный ровный участок поблизости.
Возможно, как раз под нами, вдоль восточной стены дворца, и напротив, вдоль берега реки, тянулись ряды мест: на них сидели стройные загорелые критяне со своими очаровательными дамами в кринолинах, повсюду звучали их голоса и смех. Затем внезапно наступала напряженная тишина, когда выбегал один из атлетов — одинокая фигурка внизу на траве. Тишину вдруг нарушал стук быстрых копыт быка — вот он бежит, красно-бурый на фоне травы, и, опустив голову, направляется прямо к стройной маленькой фигурке. Но юноша наклоняется вперед и вытягивает руки, готовясь отразить удар; стоит только страшным рогам выскользнуть из его рук — и смерть неминуема. Вдруг воздух разрывают громкие крики толпы: юноша взлетает вверх и с бешеной скоростью несется вперед, крепко ухватившись за рога. Какое-то мгновение он висит между ними, потом огромная голова животного с ревущей пастью взметается вверх, пытаясь сбросить дьявольскую ношу. Но стройные ноги юноши вновь взлетают вверх, а сам он некоторое время стоит на руках, затем его ноги опускаются на голову быка; небрежно оттолкнув от себя рога, спортсмен выпрямляется во весь рост на широкой спине животного и наконец над хвостом прыгает на землю. Рев возбужденной и напуганной толпы сменяется радостным смехом и восторженными аплодисментами.
Неделя пролетела незаметно, Мы часто бродили по дворцу, его таинственный лабиринт привлекал нас. Нам казалось, что дворец с каждым разом становился все больше. Но постепенно мы стали ориентироваться в полутемных коридорах, помня, например, что из этого наружного зала с колоннами можно попасть в другой, украшенный копиями огромных щитов из воловьих шкур, что некогда висели в нам. А вот та дверь ведет в узкий коридор перед апартаментами царицы. Она сиживала со своими придворными дамами в той веселой комнате, стены которой расписаны ярко-голубыми дельфинами, рыбами и морскими ежами; в Кноссе все вам постоянно напоминает о том, что вы находитесь у моря. Недалеко от этой комнаты виднеется главная достопримечательность дворца — Большая лестница. Широкие плоские ступени ведут в открытый центральный двор. Поражает не только высокая строительная техника в столь раннюю эпоху, но и замечательное искусство сэра Артура Эванса, который сумел сохранить лестницу. Ведь при раскопках ему приходилось укреплять каждую ступеньку или заливать ее бетоном. Только после этого он мог удалять слой земли, на котором она покоилась.
Иногда мы отправлялись во дворец при свете луны. Со странным чувством мы пересекали серебристую реку, на которую открытая колоннада бросала косые тени, бродили по темным коридорам, входили в какой-нибудь таинственный зал и глядели на вырисовывающийся в дверном проеме освещенный луной далекий холм. Звук шагов или приглушенных голосов заставлял меня вздрагивать; я пробиралась ощупью за угол в мегарон [4] царицы или тихо поднималась по освещенной луной Большой лестнице, и мне навстречу попадался не призрак молодого критского военачальника, совершавшего ночной обход, а Джон в белом фланелевом костюме, который охранял любимый им и оставленный на его попечение дворец.
4
Мегарон — удлиненная прямоугольная в плане постройка. Один из типов жилища эпохи эгейской культуры (второе — третье тысячелетия до н. э.)
Иногда мы совершали небольшие поездки на машине поперек острова и вдоль западного побережья — купались, наслаждались бездельем, лежа в тени деревьев с ароматом сосны. Однажды мы побывали на северном побережье, но я запомнила только то, что в селении Фоделе родился Доменико Теотокопули, которого все знают по прозвищу «Грек» — Эль-Греко.
Так прошло десять дней. Однажды Джон сказал за завтраком:
— По-видимому, Синахериб нашел в реке Гомел слишком мало воды. Давайте тронемся в путь!
В течение последующих десяти дней мы неуклонно продвигались на восток по узким, вьючным тропам или же вообще по бездорожью, в глубь острова.
Местность казалась пустынной и безлюдной. За пределами мелких, разбросанных на большом расстоянии друг от друга селений нам редко встречались одинокие путники. Однако все поля в долинах были возделаны, и даже на высоких крутых склонах гор лепились небольшие засеянные участки. Вот оно, знакомое мне по прошлому году прекрасное чередование: сначала освежающий отдых у ручья в тени олив, ив и берез; затем стремительный подъем по каменистой тропе на заросший низкими кустарниками холм; нагретый солнцем воздух пропитан ароматом чебреца и дикого терновника. Временами вдали мелькает полоска окутанного дымкой моря. Потом опять спуск в долину, а за ней, на линии горизонта, виднеется, быть может, то самое крохотное селение, в которое мы направляемся.
В тот вечер мы пришли в Краси — местечко, расположенное высоко в горах. Маленькие беленькие домики поднимались в гору, наподобие лесенки, по обе стороны узкой крутой улицы. Мы расположились на ночлег в домике с открытой террасой, затем добрались до самой высокой точки села, чтобы осмотреться кругом. Мы находились настолько высоко, что вершины холмов не заслоняли моря; оно простиралось с востока на запад все золотое в лучах заходящего солнца. Здесь же, наверху, в тени огромного платана в горах имелась небольшая пещера, откуда вытекала самая холодная и самая прозрачная вода, какую мне доводилось пробовать.
Когда мы спускались по улице и искали место, где можно было поужинать, навстречу нам медленно поднимался человек; он совершенно не походил на критянина: очень высокий, худой, в сером фланелевом костюме и светло-желтом шерстяном джемпере. Это был Сетон!
— Как, черт возьми, вы разыскали нас? — удивился Джон.
Оказывается, Сетон накануне добрался до виллы, и там ему сказали, в каком направлении мы отправились; он высчитал приблизительно, как далеко мы могли уйти, и поехал вслед за нами на машине.
— Стоило мне добраться до этих холмов, как здесь уже каждый встречный знал абсолютно точно, где вы находитесь.
Мы поужинали на террасе над маленькой улочкой. Сетон принялся рисовать и чертить на бумаге головную часть канала в долине реки Гомел — они все-таки разыскали канал, можете не сомневаться, — с плотиной и шлюзом для регулирования уровня воды. У входа в канал они обнаружили два огромных камня с надписями и скульптурными изображениями. Джейк спустился на канате с вершины отвесной скалы, чтобы скопировать высеченные посредине нее надписи. Тем временем несчастная Ригмор старательно фотографировала своего супруга и повелителя, висевшего между небом и землей.