Город в законе: Магадан, триллер
Шрифт:
— В чем дело?
— Горючку с левых танков съели, вот и повело.
— Механик! Закачать балласт в танки левого трюма для ликвидации крена.
— Закачать-то нетрудно, — отозвался снизу Дед, — да куда потом льяльные воды девать будем.
— В самом деле, — сообразил капитан, — куда? Но не тонуть же…
Где-то глубоко внизу в железном брюхе корабля застучало, завыли насосы, нагоняя воду в пустые танки.
Прошло время и "Чемпион" потихоньку, вздрогнув, начал выравниваться и вдруг, набирая скорость, с такой силой ухнул на другой борт, что верхнюю палубу на мгновение захлестнуло. Полушина швырнуло к иллюминатору и так приложило головой к барашку, что перед глазами у него закружились звездные спирали.
— Машина! — Разъяренно завопил он, — почему контроль не держите!
— Как его держать, — ответила машина, — водомерные трубки все забиты.
Теперь крен уже был за тридцать и похоже увеличивался с каждым часом.
Пришел первый помощник — "первый помещик", как его прозвали. А что виноват человек, что нечем ему заняться? Сам не найдет, а подсказать некому. Сейчас на его припухшем лице неприкрытый страх.
— Что? Что? — спрашивал он.
Но капитану Полушину было не до него. Щелкнул в голове невидимый тумблер и помчались, обгоняя и захлестывая друг друга, суматошные мысли-расчеты.
"Дальше танкероваться опасно. Теперь может так сыграть, что не поднимемся. А горючку жрем, все равно к точке заката ползем. А не дай Бог, ветерок".
Итогом этих мыслей было то, что на всех палубах, в каютах и отсеках залились звонки громкого боя, сея легкую панику в экипаже. Семь коротких, один продолжительный.
Оставление судна.
Заслышав эту зловещую трель, каждый, где бы он не находился, бросал все и мчался на шлюпочную палубу.
Сигнал тревоги дублировался по принудительной трансляции и понятное дело, Савелий тоже, неуклюже топоча по трапам, мчался со всеми, иных даже обгоняя.
— Привести в готовность плавсредства! Спустить боты и плоты на воду!
— Так мы же их рыбакам на той неделе подарили, товарищ капитан, — сказал вдруг Жженный, отводя глаза. — Нету ботов.
— Ка-а-к подарили? — И выскочив ошалело на мостик, Полушин оглядел корму. Точно, ни одного бота на лебедках не было.
— Пропил, подлец! Спишу! Под суд отдам! — потрясал кулаками капитан.
Жженный бросил штурвал и побежал спасаться. За ним шагнул было и первый помощник, да капитан остановил.
— А вы куда? По инструкции… вместе со мной… в последнюю очередь.
— Капитан! Дорогой, — рухнул вдруг тот на колени, — что я вам плохого сделал… пощади, только дачу купил.
Глядя на него, Полушин неожиданно успокоился, сказал с презрением:
— Иди… комиссар. Только документы не забудь.
— А… документы… щас документы.
И кенгуриными мощными прыжками, будто ему ракету сзади приставили, он помчался в каюту.
Но ключ, черт подери! Куда подевался ключ от сейфа! А ведь именно в сейфе находилась та синяя папка с грифом "Для служебного пользования", за которую головой отвечал первый помощник и если не мог сохранить — обязан был уничтожить.
Ключ, конечно, пропал. И тогда первый помощник, рыхлый пожилой мужик, вот уже четвертую пятилетку не поднимавший ничего тяжелее шариковой ручки и ложки, с неожиданной силой вывернул сейф через комингс, выкатил на палубу и как макаронины разогнув сантиметровой толщины леер, столкнул его вниз.
Сейф ухнул в воду глубинной бомбой. Волна от его удара едва не захлестнула ближайший плот. — Будьте свидетелями, — вопил сверху первый помощник, — Я его утопил!
— Это кого он, капитана, что ли?
— Нет, наверное, третьего за боты!
Первая паника схлынула. Моряки разместились в плотах. Стали было пересчитываться, но тут крутая волна ударила в борт "Чемпиона" и капитан заорал в мегафон:
— Отходите, туды вашу! Разобьет!
А и орать не надо было. Волны и ветер откинули плоты и теперь уже при всем желании трудно было приблизиться к судну.
Легко крутясь на волнах, как оранжевые фантастические птицы все три плота помчались к горизонту.
— Подберут, — спокойно проводил их капитан, — SOS дали, течение здесь к берегу гонит, прилив скоро. Все за них. Может и меня успеют.
Последнюю мысль, впрочем, он воспринял равнодушно. Удивительно, но сейчас Полушин даже легкость какую- то в душе почувствовал. Страшно подумать, как давно он не отдыхал, сколько уже лет ему не удавалось побывать в такой вот покойной тишине, в полном расслабляющем одиночестве.
Ага, в полном!
— Борщ-то остынет, — раздалось со вздохом над ухом.
Капитан дернул головой. У порога стояла Дуня — повариха, грустно, с жалостью глядя на него.
— Как… ты здесь. Зачем же, Дуня?
— Куда я от вас, Левонтий Иванович?
Дуня подошла и с высоты своего гренадерского роста поцеловала капитана в лысину, как мальчишку прижала к себе.
— Да не боись, все одно Бога не обманешь, а людей тут нет никого.
Что-то дзенькнуло и натренированным за много лет подпольной любви движением капитан и повариха отпрыгнули друг от друга. Дверь рубки медленно распахнулась и, ошалело оглядывая их, появился Савушка с балалайкой.
Все долго молчали, потом Савушка счел необходимым пояснить:
— А я это, балалайку забыл. Пока бегал…
— Пойдем-ка обедать, — сказала Дуня и тронула капитана за плечо.
Левонтий Иванович ловко ширнул ее локотком и прошептал:
— Не забывайтесь, здесь команда.
И тут ему показалось, что стоять стало значительно легче. Он оглянулся и увидел, что стрелка кренометра медленно ползет к нулю.
"Чемпион", скрипя всеми шпангоутами, выпрямлялся.
А в кают-компании корабля, непонятным образом восставшего из мореной пучины, сидел Дед с мазутным пятном на щеке и хмуро жевал луковицу.