Город зеркал. Том 2
Шрифт:
Калеб обернулся к жене, говоря одновременно голосом и на языке жестов:
– Эми, это Пим, моя жена. Пим, это Эми.
Как дела, Пим? – спросила Эми на языке жестов.
Очень хорошо, спасибо, ответила Пим.
Руки Эми двигались с потрясающей быстротой.
Прекрасное имя. Я тебя себе именно такой представляла.
Ты тоже.
Калеб уставился на женщин; и лишь тогда Питер осознал,
– Эми, как ты смогла это сделать? – спросил Калеб.
Эми нахмурилась, глядя на свои переплетенные пальцы.
– Сама не знаю, если честно. Наверное, Сестры меня научили.
– Ни одна из них этот язык не знает.
Эми уронила руки на колени и подняла взгляд.
– Ну, кто-нибудь должен знать. Иначе откуда бы я узнала?
Снова шаги. В спальне появился Апгар, принеся с собой атмосферу официальности.
– Мистер президент, прошу прощения, что прервал, но я решил, что смогу вас найти именно здесь.
Он повернулся к кровати и дернул подбородком.
– Прошу прощения, мэм. Как себя чувствуете?
Эми уже села, сложив руки на коленях.
– Намного лучше, благодарю, генерал.
Апгар посмотрел на Калеба, прищурившись.
– Лейтенант, разве вам сейчас не полагается в койке лежать?
– Я не устал, сэр.
– Об этом я не спрашивал. И не смотрите на вашего отца, он тут ни при чем.
Калеб снова взял Эми за руку и сжал в последний раз.
– Поправляйся, хорошо?
– Быстрее, мистер Джексон.
Калеб очень быстро обменялся жестами с Пим, так, что никто ничего не понял, и вышел.
– Если вы здесь закончили, – сказал Апгар, – то уже пора. Люди ждать будут.
Питер повернулся к Эми.
– Мне надо идти.
Казалось, Эми его не услышала. Ее глаза были прикованы к Пим. Тянулись секунды, две женщины глядели друг на друга, будто беззвучно разговаривая.
– Эми?
Эми дернулась, прерывая ток. Казалось, мгновение она не понимала, где находится.
– Конечно, – очень холодно сказала она.
– У тебя здесь все нормально? – спросил Питер.
Снова улыбка, но на этот раз скорее вежливая, чем искренняя. Какая-то пустая, даже немного вымученная.
– Идеально.
– Зеркала, – повторил Чейз.
За столом для переговоров по часовой стрелке от Питера сидели главные действующие лица, его военное правительство: Апгар, Хеннеман, Сара, Майкл, Грир.
– Не обязательно зеркало в прямом смысле слова. Подойдет любая отражающая поверхность, так, чтобы они видели свое отражение.
Чейз протяжно вздохнул и положил руки на стол.
– Это самое безумное, что я в своей жизни слышал.
– Вовсе не безумное. Тридцать лет назад я и Лиш убегали от троих Зараженных, и они загнали нас в угол, на кухне. Патроны у нас кончились, мы были совершенно беззащитны. С потолка свисали на крючках куча кастрюль и сковородок.
– Он прав, я тоже это видел.
– Так что с ними происходит? – спросил Апгар Майкла. – Почему это замедляет их?
– Сложно сказать. Я бы предположил, что это некая остаточная память.
– В смысле?
– В смысле, что им не нравится то, что они видят, поскольку это не сочетается с каким-то другим аспектом их восприятия себя.
Майкл повернулся к Питеру.
– Помнишь Зараженную, с которой ты сражался в клетке у Тифти?
Питер кивнул.
– После того, как ты ее убил, то кое-что сказал Тифти. «Ее звали Эмили. Последнее, что она помнит, – как с парнем целовалась». Откуда ты это узнал?
– Это было очень давно, Майкл, и я вряд ли смогу объяснить это. Она просто смотрела на меня, и это произошло.
– Не просто смотрела. Она уставилась. Вы оба уставились. Люди не смотрят в глаза Зараженным, когда те собираются их пополам разорвать. Естественное желание – отвернуться. Ты этого не сделал. И это, как и зеркало, остановило ее.
Майкл помолчал.
– Чем больше я об этом думаю, тем больший смысл в этом вижу, – продолжил он. – Это объясняет очень многое. Когда человека забирают, его первое желание после превращения – идти домой. Точно так же ведут себя умирающие. Сара, я прав?
Сара кивнула.
– Это так. Иногда даже последние слова умирающего бывают – «хочу домой». Даже сказать не могу, сколько раз я такое слышала.
– Итак, Зараженный является человеком, пораженным сверхагрессивным мощным вирусом. Однако в глубине души они помнят, кем они были. Скажем так, в процессе трансформации эта память уходит очень глубоко, но не исчезает окончательно. Это будто ядро, которое в них остается. Глаза являются отражающей поверхностью, как и зеркала. Когда они видят свое отражение, память всплывает и сбивает их с толку. И это останавливает их, подобно своего рода ностальгии. Боль, оттого что они вспоминают свою человеческую жизнь и видят, чем стали.
– Ну и… теория, – сказал Хеннеман.
Майкл пожал плечами.
– Возможно. Возможно, я просто в лужу пернул, это со мной не впервые. Но позвольте кое-что спросить, полковник. Сколько вам лет?
– Простите?
– Шестьдесят? Шестьдесят три?
Хеннеман слегка скривился.
– Спасибо, пятьдесят восемь.
– Ошибся, извините. В зеркало смотрелись?
– Стараюсь этого не делать.
– Вот и я о том. В вашем сознании вы такой же, как всегда были. Черт, у себя в мозгах я все еще семнадцатилетний пацан. Но реальность отличается от этого, и видеть ее неприятно. Я здесь ни одного двадцатилетнего не вижу, так что вряд ли я здесь один такой.