Город Золотого Петушка. Сказки
Шрифт:
До сих пор Игорь не замечал изменений в природе — так занят он был этой затянувшейся игрой. Но теперь черная тень, как про себя назвал Игорь того, с усиками, омрачила эти золотые дни — нет, не одни забавы в ярком лете, не одни красоты природы и занимательные места, не одно безоблачное счастье и добрые люди были на Янтарном берегу…
Когда услышал он крики журавлей, он по-новому взглянул вокруг.
Все тона красного, оранжевого, желтого, золотистого, багряного хлынули в зеленое море листвы — осень боролась с летом и побеждала! Теперь каждое утро делало прежние места непохожими на вчерашние. Вот вечером, ложась спать и напоследок взглянув в окно, Игорь видел, как переворачиваются на ветру светло-зеленые листья клена под окном,
Андрис и тетя Мирдза каждое утро сгребали большие кучи листвы. Но к вечеру дорожки опять покрывались ею. Они обстригли клумбы, и часть луковичных растений унесли на зимовку в подвал, а малину пригнули к земле и засыпали, чтобы зимой ей было теплее. По привычке Игорь стал помогать Андрису.
Тетя Мирдза сказала ему, когда он нечаянно толкнул ее:
— Не мешай, мальчик!
Игорь отошел в сторону. Андрис вдруг выпрямился и сказал:
— Отец никогда так не делал, тетя! Игорь помогал мне все лето… Вам надо было идти куда-то, так идите; мы справимся вдвоем с Игорем!
Тетя Мирдза со вздохом погладила поясницу и сморщилась — ей так трудно было нагибаться! — и, не глядя на племянника, сказала:
— Ну, тад лаби!
Взяв со скамейки свою авоську с пустой бутылкой, она ушла.
— Ну, как у тебя дела, Андрис? — спросил Игорь.
— Какие у меня могут быть дела, Игорь! — грустно сказал Андрис. — У меня все болит и болит тут! — Он прижал руку к сердцу. — Все болит и болит. Только ничего с этим не поделаешь… Дядя Эдуард говорит, что время — лучший врач. А мне кажется, что я никогда в жизни ни одной минуты не забуду из тех, что были в эти дни…
— Тетя Мирдза тебя любит! — сказал Игорь.
— Да, конечно, она любит меня. — Андрис чуть заметно усмехнулся. — Она и шагу не дает мне ступить, будто я маленький. У нее никогда не было детей, так она обращается со мной, как с грудным… И кричит она, все время кричит, по всякому поводу.
— Как кричит, на тебя?
— Нет, не на меня. У нее просто очень громкий голос… А папа никогда не кричал. Я что-нибудь сделаю не так — он подзовет меня, поглядит в глаза и скажет: «Не так надо, сынок! Давай я тебе покажу!» И покажет! — Голос Андриса дрогнул, но он тотчас же заговорил о другом: — Разъезжаются наши дачники. На улицах совсем тихо стало…
Он прислушался к чему-то. Поднял голову и Игорь. Резкий, цокающий крик послышался с липы. На суку сидела белочка. Глядя на ребят, она покрикивала на них недовольно.
— Сердится! — сказал Андрис. — Мы ей мешаем!
— Ну чем же?
— Тут у нее мастерская! — сказал Андрис. — Стой тихо, она посердится-посердится, да и перестанет! Сядем лучше…
Они сели. Игорь увидел, что на коре липы был сделан крупный надрез, сквозь который просвечивала мякоть луба. Вся кора с этого места была снята. «Кто это сделал?» — хотел спросить Игорь, но Андрис взглядом велел ему молчать и не шевелиться.
Белочка, убедившись, что ребята и не думают уходить, фыркнула на них устрашающе несколько раз, а затем занялась своим делом.
Затем, взбежав вверх, к верхнему надрезу, она отщепила зубами волокно и быстро побежала вниз, потянув его за собой, пока оно не оторвалось у нижнего надреза. Теперь в ее зубах оказалась длинная, желтовато-коричневая полоска луба. Белочка взлетела опять на тот же сук и вдруг, к великому удивлению Игоря, повесила отодранную ею полоску на сучок. Нимало не задерживаясь, она опять принялась драть луб с того же места. Игорь вопросительно поглядел на Андриса, но тот нетерпеливо махнул рукою — если хочешь знать, смотри дальше.
Уже полоскались по ветру, вися на суку, с полдесятка лубяных ленточек. Белочка отщепила было еще одну, но остановилась и помчалась на сук. Сев на задние лапки, она принялась сворачивать лубяные волоконца в пучок, изо всех сил работая лапками и зубами. Получился у нее довольно большой узелок. Тут она одним движением закинула его на спину, держа один конец лубяной нитки во рту, и полетела по воздушной дороге, перепрыгивая с ветки на ветку, смешно поматывая своим узелком на спине. Игорь, открыв рот, следил за нею, пока она не исчезла в деревьях, где-то у Охотничьего домика…
— Гнездо на зиму делает! — пояснил Андрис только теперь. — Видишь, как это у нее ловко получается? Я знаю ее — это моя старая знакомая, гнездо у нее спрятано в дупле, на самом донышке. Там у нее будет очень тепло, дерево еще очень крепкое.
— Если бы кто-нибудь мне рассказал что-нибудь подобное, я ни за что не поверил бы! — сказал горячо Игорь.
— А теперь поверишь? — прищурился на него Андрис, которого белочка немного развеселила. — Знаешь, животные очень сообразительные. Мне иногда кажется, что они хорошо понимают людей и умеют разговаривать между собой. Конечно, это не так, но… мне так кажется… А белочки очень умные и добрые. Я, знаешь, чуть не убил Андрюшку, когда он ранил одну белочку из рогатки! Ох, как я на него сердился!..
— Да, где этот Андрюшка? — сказал Игорь. — Я его что-то не вижу.
— Уехал вчера, — сказал Андрис. — А вы когда уезжаете?
Игорь испуганно сказал:
— Зачем? — и спохватился.
В самом деле, они должны уехать скоро: папа Дима целое лето не задыхался, у него не было приступов, он великолепно выглядит, школьные занятия на носу, и так Игорь доберется до своей школы с запозданием, уже папа с мамой говорили об этом как-то… Да, лето кончилось. И скоро придется прощаться с Андрисом. С Андрисом и с этими местами, которые стали такими близкими, такими родными, что расставание с ними дастся нелегко. Он окинул взором все вокруг — последние дни он тут. Потом дальняя дорога, и он уже не увидит этих лиц, этого шоссе, этой электрички, этих дорожек, каждая из которых носит на себе следы забот Андриса, этих сосен и этих дюн и Янтарного моря — только в воспоминаниях его они будут жить, такие же яркие, как сейчас, в осеннем убранстве, и такие же, какими были они весною и летом. В памяти уживется и то и другое — и весна, и осень, и игры, и жизнь, и горе, и радость, испытанные здесь. И невольно Игорю взгрустнулось. Он помрачнел.
— Ну, что ты! — сказал ему Андрис. — Рано еще печалиться. Хотя мне тоже не хочется, чтобы ты уезжал… Знаешь, Игорь, когда ты уедешь в свои края, ты не дружи там ни с кем так, как со мной дружил, а?.. А на следующее лето приезжай опять сюда, ладно?..
Игорь только головой кивнул. Слова Андриса вызвали в его душе какое-то слабое воспоминание и были почему-то очень знакомы, но он не мог вспомнить, почему создалось у него такое ощущение. Может быть, он и вспомнил бы, но тут в ворота вошел невысокий, незнакомый человек с черным портфелем. Заметив ребят на садовой скамейке, он обернулся к ним: