Город. Штурм Грозного глазами лейтенанта спецназа (1994–1995)
Шрифт:
Выскочить успели все за какие-то доли секунд. Оказалось, на палатку наехал огромный КамАЗ-длинномер и пытался отъехать или сдать обратно. Под палаткой барахтались люди и дико орали. Мне было плевать, что там и кто: возле входа с другой стороны должен был стоять мой боец-матрос, и я рванул туда. Мой человек был жив. Боец, закинув автомат за спину, вытаскивал из-под полога какого-то офицера. КамАЗ фырчал и крутил колесами под многоголосый ор и вопль.
Плюнув на все, я побежал по чьим-то телам, барахтающимся и ворочающимся под брезентом обрушенной палатки, вспрыгнул на подножку, рванул дверь на себя и врезал со всей дури магазином автомата в чью-то белую от страха и воняющую перегаром физиономию.
– Сука-а-а, не верти рулем, урод, стой на месте…
Неизвестный водила, схватившись за разбитое лицо, вынырнул через пассажирскую дверь и попытался скрыться; кто-то бросился ему навстречу, пытаясь перехватить. Послышались выстрелы,
Мы с бойцами стали копошиться в обломках. Наша убогая печка была цела, валялись осколки от ящиков, обломки стола, гнутые металлические стулья, которые пригодились бы для чего-нибудь. Сама палатка была безнадежно испорчена.
КамАЗ, виновник трагедии, стоял, брошенный всеми, никто за ним не пришел. Мне обещал кто-то из уцелевших офицеров штаба, что с утра сюда прибудут прокуроры снимать показания и проводить расследования. Но что-то мне в это слабо верилось: день-два, и группировка начнет бои в городе, на носу Новый год, неужто прокурорам есть до этих потерь, столь малозначительных в масштабе группировки, какое-то дело?
И тут мои бойцы стали обшаривать кузов грузовика и обнаружили какие-то тюки и среди них спрятавшегося бойца, неизвестно откуда взявшегося. После пристрастных допросов и тычков по почкам солдат разревелся и, размазывая слезы по чумазому лицу, доложил, что он ефрейтор Садыков, водитель этого самого КамАЗа из РМО 135-й Прохладненской бригады. Как он здесь оказался, он сам не понимает: ездили с тем самым убитым контрактником по каким-то складам, что-то получали, в каком-то населенном пункте под названием Баксаненок что-то выгрузили у кого-то во дворе. Контрактник что-то спихнул налево. Потом старший машины приказал ехать в Прохладный, там они провернули еще какие-то махинации. В этот же день оказались в Моздоке, что-то получали на складах. Контрактник постоянно с кем-то пил, что-то решал и в ночь попьянее сам сел за руль, в кабину набрал каких-то военных, и поехали незнамо куда. Вот такими-то странными и прихотливыми путями ефрейтор Садыков, получивший накануне люлей от старшего машины, трясясь в кузове от страха, оказался на Ханкале.
Получив какую-то информацию, мой мозг начал лихорадочно работать. КамАЗа уже дня как три нет в части, это меня не волнует; спать нам негде, это меня беспокоит. Но у нас пока никто не спохватился, есть грузовик с огромным кузовом, в котором можно устроить целую квартиру. Это меня радует!
Номера даже грязью не пришлось залеплять и замазывать, до того они были грязны.
А в кузове меня снова поджидало неожиданное военное счастье под названием халява.
В белых полотняных мешках лежало несколько комплектов нового горного обмундирования, мешок ботинок с триконями, несколько ватных спальных мешков и еще какое-то барахло. И, что самое важное, несколько ящиков с водкой и ящики с тушенкой.
Мой внутренний «зампотыл» маслянисто улыбнулся и хищно потер ручонки. Однако не это важно… Важно умыкнуть грузовик. Мои бойчишки быстренько закидали остатки палатки и деревянную рухлядь в кузов, запрыгнули сами. По наступившему серенькому рассвету мой новый подчиненный ефрейтор вывел машину подальше от скопища людей. Мы проехали по грунтовке вдоль взлетной полосы, заставленной какими-то учебными истребителями, которые уже вовсю курочили все войска, кому не лень. Свернули на дорогу, ведущую к щебеночному карьеру, и остановились возле раскуроченной РЛС-ки. Дальше куда-либо ехать было опасно, минные поля, близость боевиков и наша доблестная пехота могли запросто прикончить нас. Тем более поблизости разворачивалось какое-то подразделение на боевых машинах пехоты, по всей видимости, входившее на Ханкалу с боем. Мы подъехали поближе, я нацарапал карандашом на картонке от сухпая большими буквами «СПЕЦГРУЗ» и отправился к новым соседям. Это оказался какой-то сводный батальон. Меня приняли не очень радушно, но и на хрен не послали, хотя мозги пропесочили. Я довел до сведения комбата, что мы станем неподалеку от них. Меня обматерили, однако, немного подумавши, сказали поставить машину поблизости на кормежку и какое-либо обеспечение не рассчитывать; однако при обстреле и нападении со стороны карьера и Аргунской трассы на помощь по крайней мере можно было надеяться. Не прогнали, и на том спасибо. А там мы уж как-нибудь что-нибудь да и сообразим. Главное теперь, чтобы наше начальство подольше не находилось в этой суматохе. Хотя вполне может быть, что про меня уже давно забыли или списали на марш и на заварушку возле моста у деревни Петропавловская.
Немного отоспавшись, я устроил строевой смотр, поставив в строй вновь приобретенного водителя. Выглядело мое воинство как куча оборванцев с явным намеком на какое-то военное подразделение. Все грязные, в нестиранном обмундировании, с помятыми небритыми лицами. Нужно всех мыть, купать, нужно стираться, нужна новая обувь.
Бани мы не видели с момента прибытия, питались кое-как, прикрепляясь временно к каким-нибудь столовым, или сухпаем, который получить всегда было проблемой.
Бороться за звание РГ СпН в таком виде? Это просто смешно, соседи-пехотинцы выглядели намного лучше нас. Ладно, слезами горю не поможешь. Взяв троих бойцов, я отправился разведывать окрестности, остальных оставил на охране, строго-настрого наказав в случае чего держаться до последнего и, уже если полный кирдык, бросать все и бежать к пехоте, а всех федералов, посягающих на наше имущество, посылать подальше.
Ханкала была забита войсками, которые мельтешили во всех направлениях. Ближе к железнодорожным путям и дачам слышалась стрельба, бухали взрывы. Любопытствующие бойцы и офицеры, наплевав на все меры предосторожности, лазали по чехословацким учебным самолетам несостоявшейся авиации Джохара Дудаева. Кто-то фотографировался, кто-то забирался внутрь, раскурочивая нелетающие аппараты. Жаль, что на тот момент у меня не было ничего, чтобы запечатлеть редкостный случай идиотизма.
Группка солдат шарахнулась от одного самолета с дикими воплями. Самолет пыхнул, чем-то грохнул, и из его внутренностей выкинуло что-то бесформенное. Комок подлетел на несколько метров в воздух и шлепнулся об бетонную взлетку. Один из наиболее «смышленых» бойцов обнаружил рычаг катапульты, ну и, соответственно, решил его дернуть, лишившись при покидании летно-подьемного средства половины черепа и переломав в месиво все кости. Потом по группировке пойдут приказы о запрещении, недопущении и об изгнании вредных мыслишек о мародерстве и раскурочивании чешских самолетиков. Но это будет потом, а пока все кому не лень тащили с самолетов все подряд. Мы разжились несколькими здоровенными дюралевыми баками с краниками и непонятно для чего прихватили алюминиевую лестницу. Все это приволокли к своему временному пристанищу. Пора было искать начальство. Озадачив личный состав приведеним кузова в вид, пригодный для жилья, я пошлепал в сторону расположения штаба, откуда мы недавно под покровом ночи сбежали.
Начальство я нашел по знакомым штабным кунгам с прицепам. Мне удивились, но не обрадовались: честно говоря, было не до меня – в плане стоял ввод войск в город. Я, представившись своему направленцу, попытался слинять, но не тут-то было. Штабу нужна была вода. А кого озадачить добыванием нужного для обязательного функционирования штаба компонента? Конечно же, летеху, шатающегося без дела. Слава богу, мне хоть выделили водовозку с пьяным седым контракником, больше похожим на шолоховского деда Щукаря, чем на военного. Контрабас дыхнул на меня перегаром и просипел:
– Ну что, лейтенант, куда ехать?
Вот интересный вопрос: куда? Хотя я помню, что когда-то, во времена Союза, на Ханкале была где-то скважина неподалеку от железнодорожных путей, за расположением летчиков.
Туда, в принципе, можно проехать, если обогнуть взлетку и держаться справа от дач. Но сейчас там идет интенсивная стрельба, и черт знает, что может случиться. Ну ладно, попробуем прорваться. По пути мы подъехали к соседям-пехотинцам, и я зашел к командиру в штабную палатку. Вода мотострелкам нужна была еще как, и водовозка на ходу, и пара цистерн «ЦВ» в наличии, но где воду брать, они еще не определились. Так что я был кстати. Командир батальона дал команду, и, пока пехотинцы, выделенные в сопровождение, залезали на БМП и выстраивались в колонну, я заглянул к своим. Кузов был тщательно выметен. Из палатки выкроили печную металлическую планку с круглой дырой под трубу и уже прилаживали печку. Оставив троих и водителя, я посадил своих на броню к пехоте, а сам вызвал к себе командиров экипажей, механиков и наводчиков. Пехота удивилась моей наглости, командир взвода, назначенный старшим от батальона, подбежал и, размахивая руками, попытался восстановить статус-кво и занять руководящее кресло в этой немудреной операции. Лейтенант, как и я, был выпускник этого года – общевойсковик из Омского ВОКУ [1] .
1
ВОКУ – военное общевойсковое командное училище. – Прим. ред.